Читаем без скачивания Империя - Конн Иггульден

бы поддерживать тебя в совете и в Афинском собрании? Это твой дар, Перикл. Тебе удается каким-то образом объединять людей. Я не знаю как. Но результат перед нами: Афины, Союз. Как ты называешь это – нация? Даже империя? Если мне есть за что хвалить себя, так это за то, что я разглядел в тебе этот дар. – Стратег усмехнулся. – Когда мы встретились впервые, я намеревался показать знатным афинянам, что чего-то стою, как все они. Я считал тебя просто еще одним позолоченным дураком, но… когда понял, каких людей ты собрал у себя, услышал речи Зенона и Анаксагора, увидел, как ты принимаешь их в одной комнате с Кимоном! – Настал черед здоровяка Эфиальта смутиться и махнуть рукой – эмоции переполняли его. – Я мог быть врагом тебе, Перикл. Вероятно, и был им какое-то время, пока не знал тебя. Но я слушал. И я услышал. Нас объединяет общая мечта. Мы – Афины, ты и я. Люди, флот, острова – Союз. Это нечто новое в мире, и я не знаю, чем это закончится… но сегодня ты точно найдешь слова, потому что всегда это делаешь.

Перикл почувствовал, как неловкость отступила. Пока Эфиальт говорил, он решил, что примет его заверения. Много раз Периклу доводилось видеть, как люди клялись в верности его отцу, обещая служить ему и предлагая свою жизнь. Таких слов Эфиальт не произнес, но схожее ощущение возникло. Перикл подавил желание ответить что-нибудь второпях или отшутиться. Стратег раскрыл перед ним сердце, и Перикл понимал, что может ранить его или исцелить одним словом.

– Я рассчитываю на тебя как на друга, Эфиальт. Да, мы – афиняне. Что бы это ни значило, куда бы мы ни попали. Это останется неизменным. Не отступайся от этого.

– Ты видишь? – К изумлению Перикла, в глазах Эфиальта заблестели слезы. – Иди… продолжай, они ждут тебя. – Эфиальт подтолкнул его вверх по ступеням.

Площадка наверху деревянной башни была небольшая. С одного края приколотили трибуну, чтобы оратор не упал сверху в сумеречном свете и мог на что-то опереться. Перикл взглянул на толпу людей, собравшихся на усеянном могилами поле. До самых городских стен везде трепетали и плевали языками пламени факелы. Тысячи людей сидели или стояли, просто ждали. Это были скорбящие вдовы, сестры и дети покойных. Окутанный теплым воздухом, Перикл ощущал их нужду. Этим вечером его слова имели огромное значение. Может быть, большее, чем когда-либо.

Вместо гробов появились земляные холмики, которые осядут за несколько месяцев, порастут травой, на них лягут могильные камни. Но погибших будут помнить.

– В прошлом, – звенящим голосом начал Перикл, – многие восхваляли эту традицию: ежегодно на закате дня произносить речь в честь павших на поле битвы. – Он помолчал, глядя, как трепещет пламя факелов. – Я не согласен. Никакие мои слова не позолотят то, что сделали они. Эти люди покрыли себя славой, и то, что они отдали, не зависит от слов одного человека, произнесенных хорошо или плохо.

Перикл перевел взгляд на Эфиальта, стоявшего в свете факелов. Рядом с ним он увидел Аспазию, она тоже пришла сюда. К ней присоединились Анаксагор, Зенон и архитектор Фидий. Эсхил тоже был там, и еще десяток других людей, которых Перикл знал и любил. Он кивнул им, и у него вдруг перехватило горло.

– По обычаю мы благодарили предков за дарованную нам великую демократию – истинную власть в руках народа. Здесь, когда наши братья, сыновья, мужья совершили жертвенный подвиг, это должно стоить жизни. И я верю, что так и есть.

Он увидел, как люди склонили голову, и его охватила волна чувств, слова полились свободнее.

– Это и есть мы, – произнес Перикл громче. – Каждый из нас равен перед законом. Когда мы возвышаем кого-нибудь, то за его качества, а не за принадлежность к знатному роду. Обладающие талантом могут процветать в Афинах. Мы слушаемся наделенных властью. Мы придерживаемся законов, писаных и неписаных. Когда мы отдыхаем от трудов, то устраиваем состязания в спорте или развлечения – прекрасные театральные представления и любовные игры. Мы не такие, как наши враги! Для управления своим государством мы полагаемся не на соглядатаев, не на угрозы и тайны, но на любовь мужчин и женщин к ней, Афине. Мы любим красоту и произведения ума, но это не делает нас мягкотелыми. Нет, это дает нам цель. Спартанцы ломают своих детей, чтобы сделать из них воинов, но мы так смелы, так готовы умирать, потому что делаем это ради чего-то более великого, чем мы сами. В Афинах богатству нужно находить применение, а не хвастать им. Бедность не постыдна, если только человек не отказывается работать, чтобы избежать ее!

Последние слова вызвали ропот ворчливого одобрения, и Перикл улыбнулся, увлекая слушателей за собой:

– Мы внимательны к политике. Если человек не принимает участия в наших дебатах, мы не говорим: «Он занят своими делами», мы говорим: «Ему здесь нечего делать!» Вот за какой город эти люди сражались и погибли. Я говорю всем вам: вспоминайте каждый день их жертву! Сделайте это почетным обычаем в вашей жизни, в вашей работе, в воспитании детей. Павшие сегодня достойны города Афины, это неоспоримо. Говорю вам: взяв их в пример, полюбите Афины снова. Посмотрите на наш город. Нет в мире ничего прекраснее!

На мгновение Перикл склонил голову, давая слушателям время успокоиться. Он не собирался волновать их, но справедливость его слов подтверждали земляные холмики, рядами тянувшиеся во мрак. Люди не отдают свою жизнь за ничего не стоящие вещи.

– А тем, кто остался, – продолжил Перикл мягче, – вдовам и детям, я скажу: знайте, что ваши мужья и отцы, братья и сыновья держались храбро до самого конца. Им выпала честь, и так как они верили в наш город, то и возвеличили его своей жертвой. Если Афина благословила вас сыновьями и дочерями, растите их с этими словами и на этом примере. Город поддержит каждого из них до совершеннолетия. Не из благотворительности. Нет, это заслужено теми, кто лежит в земле. Если вы молоды и полны сил, принесите еще больше детей в этот мир. Они никогда не заменят тех, кто был до них, но они будут чтить их и наследовать созданный ими мир.

Перикл улыбнулся, ощутив полное спокойствие:

– Нет ни более благородных поступков, ни людей лучше их. Наш город – образец. В будущем нам станут удивляться, как дивятся сейчас. Наш дух, наша храбрость обеспечили нам доступ во все моря, во все страны. Мы выходим в мир, и некоторые из нас слишком быстро возвращаются в