Читаем без скачивания Империя - Конн Иггульден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На другой стороне Агоры шла какая-то потеха, возгласы людей заглушали громкое кудахтанье и крики бойцовых петухов. Эфиальт двинулся в том направлении, решив взглянуть, что творится на арене. К лапам петухов прикрепили маленькие бронзовые шпоры, чтобы каждый мог сильнее ранить противника. Редко какая птица выдерживала больше нескольких схваток, но развлечение было славное. Смотрели его бесплатно, правда, хозяева птиц собирали со всех ставки. Эфиальт держал свои деньги во рту, как обычно.
Он прошел мимо жонглеров и акробатов, один просто стоял на голове неподвижно, как статуя, держа на ступне амфору. Эфиальт кивнул ему, и мужчина, стоя вверх ногами, улыбнулся. Неподалеку от него какой-то человек продавал хорьков, у него была целая коллекция переносных клеток, и он уверял, что этот зверек избавит дом от мышей за одну ночь. Торговец говорил, что может сдать хорька в аренду, мол, он никому не нужен на более долгий срок. Эфиальт усмехнулся и пошел дальше.
Рядом с Агорой ему встретилось несколько разносчиков и торговцев едой. Как только содержатели лавок закрывали на ночь свои заведения, на площади появлялись те, кто не мог позволить себе постоянное место, в надежде выручить монету или урвать какую-нибудь подачку. Многие только что пришли в город и пытались заработать на жизнь в том месте, где богатство текло рекой. Эфиальт остановился рядом с одним стариком, который изготавливал для детей маленькие круглые игрушки, ходившие вверх-вниз на веревочке. Этот человек предлагал пару своих изделий за два обола, но стратег отмахнулся и вернул продавцу игрушку, которую тот сунул ему в руку.
Его толкали и пихали какие-то незнакомые люди, толпа сгущалась. Агора по-настоящему затихала только под утро или когда самые пьяные наконец переставали горланить песни. Добраться до края петушиной арены – какое облегчение! Тут нет давки, потока движущихся людей.
Эфиальт вытянул шею, глядя, как птицы наскакивают друг на друга, махая крыльями, чтобы удержать равновесие. Экие маленькие храбрецы, подумал он, или, может быть, глупцы. Один петух схватил другого за шею, бронзовая игла шпоры вонзилась в бородку, так что второй петух был вынужден пригнуть голову. Нападающий придавил противника к земле и стал драть когтями его голову, раскинув крылья, которые закрыли их обоих, только кровь брызгами летела по сторонам.
Половина зрителей громко застонала, победители возликовали. Мертвую птицу, обмякшую, почерневшую от крови, подняли, чтобы показать всем. Хозяин бросил ее в корзину, предварительно сняв с лап бронзовые шпоры. Птица украсит чей-нибудь стол за ужином, полезная даже после смерти. Эфиальт невольно заулыбался, когда один из владельцев птиц пообещал зрителям еще более яркое зрелище – петуха по кличке Ахиллес. Стратег решил задержаться и посмотреть, как птицам привязывают шпоры, готовя к бою, дуют им в клювы и ерошат перья, хотя присутствия рядом другого петуха хватало, чтобы разъярились оба. Эфиальт знал. В этом петухи, как псы. Или люди.
Справа от него темная улочка вела прочь от сердца города. Толпа там звучала иначе, и Эфиальт, прислушиваясь, повернулся в ту сторону. Он сам не мог понять, что привлекло его внимание, но среди общего шума толпы слышались… крики гнева или ярости. Стратег знал, что такое битва, именно это воспоминание вспыхнуло в нем и одним дыханием унесло его беспечное настроение.
Он увидел, что в толпе поднимается волнение, и выругался, на мгновение ощутив ответственность перед окружавшими его людьми.
– Смотрите туда! – крикнул Эфиальт, указывая рукой. – Берегитесь!
Только и всего. Но многие повернули голову, и немало кто начал уходить. Бегство людей с Агоры началось на этой боковой улочке. Эфиальт слышал описания паники в толпе, но сам никогда этого не видел. Теперь он ее ощутил и едва не упал, когда в спину ему врезался какой-то человек. Стратег силился удержаться на ногах, а перед глазами у него проплывали образы персидских солдат. Он поднес руку к поясу, но меча не было, да и откуда ему там взяться обычным летним вечером?
Нападение было быстрым и жестоким, на беззаботных гуляк словно обрушилась морская волна. Эфиальт видел группу человек из тридцати, не больше, но они действовали сообща, двигаясь фронтом, и несли перед собой дубинки. Встречая компанию крепких матросов с торговых судов, слишком пьяных или нерасторопных, чтобы убраться с дороги, атакующие проходили сквозь нее, проламывая головы, срывая подвески и кошельки. Они не останавливались, чтобы отнимать перстни; им были важны быстрота и ошеломляющий натиск. При малейшем признаке сопротивления они двигались дальше.
Эфиальт не мог оставаться на месте – толпа отпрянула и утащила его с собой. Он видел, как падают молодые люди, когда ряд погромщиков наваливался на них. Женщины в страхе изрыгали непристойную брань или хватались за ободранные в кровь руки, когда с них срывали что-нибудь. Гнев рос в Эфиальте. Он поймал себя на том, что выжидает, как рыбак с острогой, занеся одну руку вверх.
И вдруг бросился на парня, который его не видел. Тот размахивал дубинкой и орал во все горло, добавляя переполоха и хаоса. Эфиальт схватил его и отвесил ему мощную оплеуху сбоку по голове. Парень осел наземь, как мех с вином, некоторые зрители петушиных боев одобрительно заревели. Они были не прочь немного поразмять мускулы, и внезапно Эфиальт оказался в центре группы из полудюжины мужчин, которые перекатывались с пятки на носок, готовясь схватить еще кого-нибудь. Несколько человек, не теряя времени, принялись пинать лежавшего на земле грабителя.
Линия погромщиков двинулась дальше, но один из них задержался, не спуская глаз с Эфиальта. Стратег почувствовал на себе его взгляд и, посмотрев в ту сторону, узнал человека, которого раньше называл своим прислужником. Аттикос! Как прежде, одни жилы да мышцы. И разумеется, остановился как раз вовремя, чтобы никто не мог сказать, будто он действовал заодно с погромщиками. Это для него обычное дело, подумал Эфиальт.
– Не поделишься монеткой, стратег? – произнес Аттикос.
Он приближался, и один из зрителей петушиных боев был то ли слишком пьян, то ли чересчур разгорячился, чтобы заметить в нем угрозу. Парень дико замахнулся на Аттикоса и получил в ответ тяжелый удар под ребра. Он издал ужасный вопль, упал и сжался в комок от боли. Аттикос снова глянул на Эфиальта и крикнул:
– Монетку для ветерана, куриос? Купить немного хлеба и вина?
