Читаем без скачивания Шах и мат - Анастасия Шец

– Не знаю…

Я тоже не знала. Ничего уже не знала. Постепенно их разговоры о деньгах, угасающих чувствах, о тяжелом кризисе и о «никто же не знал, что на нашу голову свалится такое испытание в виде взрослой Насти…» переросли в громкие эмоциональные обсуждения, а позднее – в полноценные ссоры. Наша и так некрепкая семья трещала по швам, словно изношенная ткань. Они ссорились из-за меня. Из-за того, что вместо ребенка в их семье – выродок, которого приходится содержать и воспитывать. Из-за того, что нет образованной женственной девушки, есть я, которая проклинает себя за это.

Такие слова заставляли меня плакать. Осознание того, что по факту моей семьи больше нет и не будет, что именно я разрушила ее своим поведением, придавило меня тяжелым камнем вины.

От бессилия опускались руки, но я решила, что пора начать делать хоть что-то, хотя бы вид, что у меня все так же хорошо, как и в Санкт-Петербурге. Для начала стоило вернуться в школу в последний день практики и попытаться снова раскрыть друзьям глаза на правду.

Восстановив страничку в социальных сетях, я пожалела об этом сразу же. Кто-то ее взломал, а потом администраторы заморозили ее из-за «подозрительной активности». Куча, нет, даже целая волна порноматериалов была разослана от моего имени. На аватарке стояла голая Меган Фокс. Я вычищала это полчаса, после чего вернула странице первоначальный облик и написала Жене, который еще каким-то чудом не добавил меня в черный список. У Алены я уже давно, видимо, там была.

«Может, мы поговорим?»

Сделать этот шаг оказалось не так просто, как казалось. И лучше бы я его не делала.

«Жень? Ответь мне. Ты же здесь» – сообщение не дошло до него.

«Ошибка. Вы добавлены в черный список данного пользователя».

В сердцах я кинула телефон на пол, отчего по экрану пошла легкая трещина. На шум сразу прибежала бабушка, с раскрытым ртом оглядела комнату и взволнованно спросила:

– Настенька! Что случилось?! Что такое?..

– М-м-м… Все хорошо, бабуль, – едва сдержав приступ необоснованной агрессии, ответила я, поднялась и принялась доставать из шкафа первую попавшуюся одежду. – Я пойду на практику.

– Ох… Как хорошо. – На ее губах расплылась заботливая мягкая улыбка.

Порой я терялась в догадках: откуда в человеке, прожившем многие годы и пробравшемся через самые трудные жизненные ситуации, столько доброты? Неподдельной доброты. Какую истину знала моя бабушка? Почему не поделится со мной, чтобы мне жилось так же легко?

– Ты идешь на занятия?

– На практику, бабуль.

– А она разве не кончилась? Июнь подходит к концу…

– Правда? – искренне поразилась я.

– Правда, внученька.

– О… Тогда я обязательно должна наверстать пропущенные дни.

Бабушка поверила моему оптимизму, дала денежку на сок и отправила меня «хорошо поработать», пообещав, что не скажет маме про мою отлучку. Впрочем, той, кажется, уже было все равно.

Я вышла из дома и направилась в сторону шоссе. Это не была попытка бежать из города, конечно, – слишком опрометчиво и глупо с моей стороны. Скорее, меня с подозрительным мазохизмом тянуло окунуться в прошлое. Тянуло его проанализировать и, может быть, в чем-то разобраться; тянуло… В поле, к заброшенной больнице, в подвале которой я провела почти всю ночь. Планы посетить практику отменились сами собой, да и толку никакого от них не было. Увидеть еще раз Максима, увидеть Женю, Алену, узнать о том, что Саше не стало лучше, получить втык от учителей и соврать о липовой болезни. Зачем этот цирк? На него у меня не было сил.

Порывистый ветер развевал мои немного отросшие волосы, ласкал кожу и успокаивал. Он будто бы выгонял дурные мысли из головы, как сквозняк выветривает едкий запах ацетона. Я остановилась ровно на половине пути. Справа простиралась широкая бесконечная дорога, а слева – бескрайнее блеклое поле.

Оставалось еще минут сорок пути до больницы, но внезапно я задалась вопросом: зачем я туда иду? Что мне это даст? Скорее снова сделает больно, напомнит о том, что в некоторых моментах я бессильна что-либо изменить. Это – один из таких моментов. Когда все действительно рушится, сходит с привычных мест и меняется. Наверное, нужно просто приспособиться? Научиться выживать в этом ведьминском вареве? Я запрокинула голову, прикрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула. Хотелось просто идти… Я шла и освобождала себя, свои мысли, говоря с собой вслух, как ненормальная.

– Не верю… Не хочу! Не буду. Не со мной это все. Меня не… не имеют права так обижать! Никто!

И, признаться честно, от этого мне полегчало.

* * *

Я добралась до школы к шести вечера и все-таки объяснилась с учительницей, сказав, что чувствовала себя все это время отвратительно: отравилась, заболела и вообще сгинула от проклятия. Вздохнув, она все-таки согласилась выставить мне половину пропущенных дней, а остальные засчитать как болезнь. Летняя практика была с горем пополам закрыта.

Я пошла в класс, намереваясь забрать пакет со спортивной формой, но наткнулась на стоящего у доски почета Никиту. С некоторым удивлением на него посмотрев, я встала рядом. Я гадала, в курсе ли он происшествия с Аленой или нет. Так, молча пялясь на лица детей от мала до велика, мы стояли довольно долго, а потом Никита заговорил:

– Мне кажется, когда-то здесь висело твое фото. Точнее, я тебя точно видел.

– Да, когда я еще была отличницей. Начальные классы.

Он неожиданно повернулся ко мне и оперся спиной о холодную стену.

– Почему тебя не было на практике?

– Я болела.

– Ты же врешь, ну. – Он тяжело выдохнул и потер шею. – Разругалась с друзьями?

– Вроде того, – слегка рассеянно ответила я.

– Расскажешь?

– Это очень долгая история, у которой нет начала и конца. – Я сползла по стене на пол и положила голову на колени.

– У любой истории есть начало. Запомни это.

Почему-то улыбка Никиты, даже такая слабая, казалась лучиком света. Он словно протягивал мне руку помощи.

– Мне тяжело об этом говорить.

– Знаешь, даже представить не могу. – Но он усмехнулся так, будто в действительности понимал всю суть, похороненную под толстым слоем прошедших лет.

– Вот и не представляй. Бр-р-р.

– Не хочешь прогуляться?

– Докуда?

– До «Спартака». У меня там тренировка. Заодно поболтаем. У тебя много времени?

– На это, думаю, время будет…

Я кивнула и приняла руку, которую Никита мне по-настоящему подал. Мы вышли из школы и в неловком молчании добрались до проспекта. Он ждал рассказа. И я почему-то захотела ему рассказать чуть больше, чем знают все остальные: мама, отчим, бабушка, Женя, Алена.

– Ты же видел фотографии