Читаем без скачивания Баоцан Золотой Цикады - Ольга Михайлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты что-то видел?
— Прости, но я, правда, этого не умею. Я видел Сюань Янцин на лекции. Она читала стихи. Очень радостная. Рядом была Чжэнь Чанлэ, — Бяньфу виновато вздохнул.
— Чжэнь Чанлэ? Черт возьми, а ведь убийца покушался и на неё! Так, садись снова и прикажи мыслям уйти в эту сцену. Ты должен запомнить каждое слово, сказанное там.
— Подожди! — взмолился Бяньфу. — У меня и так голова кругом идёт и в висках колет. Почему ты сам не можешь войти туда? А я подержу твои руки.
Цзиньчан растерялся. А, в самом деле, ему будет куда проще погрузиться в медитацию.
— Хорошо, давай.
Свет померк в глазах Цзиньчана, он ощутил себя невесомым, точно осенний лист на ветру, потом перед ним открылась стена, затем полукруглая аудитория. На возвышении стоял декан факультета словесности Линь Цзинсун. В распахнутое окно лился дневной свет, и струился легкий осенний ветерок, размахивающий полами халата и рукавами профессора. Сюань и Чжэнь сидели в первом ряду. Профессор витийствовал.
— Запомните, «увлажненный рукав» — образ слёз, отираемых рукавом. Узкий рукав — символ бедности. Чёрные рукава — образ монаха. Ветер, дующий в рукава — постоянный образ в песнях странствий. И наконец, любовный образ «рукава изголовья», потому что на ложе под голову клали рукава. Кто приведёт примеры?
Девушка из третьего ряда процитировала:
— Остановить коня,
Рукава отряхнуть бы…
Приюта нигде не найдёшь.
На всей равнине Бай Ню
Снежный вечер…
— Прекрасно, Линь Мэй. Кто ещё?
— Много ль проку в слезах,
что бисерной россыпью капель
увлажняют рукав?
Гоню печальные мысли.
Любуюсь полной луной, — проговорила девица с четвертого ряда, терявшаяся в тени.
Неожиданно подняла руку и Сюань.
— Как будто аромат душистой сливы
Мне сохранили эти рукава,
Лишь аромат…
Но не вернется тот,
Кого люблю, о ком тоскую…
— Молодец, Сюань, у тебя хорошо получается. Думаю, на будущий год ты войдешь в Общество поэтов Сиреневой Беседки…
В глазах Цзиньчана просветлело. Он снова оказался в комнате и задумался. Общество поэтов Сиреневой Беседки? Цзиньчан с Бяньфу были там однажды. Стихи лились рекой, как слезы разочарованного чиновника, не получившего повышения, а поэты соревновались в метафорах, словно павлины, меряющиеся хвостами перед кучей ослепленных куриц. Поэты обсуждали тонкости спектра лунного света и оттенки увядающих хризантем, и под конец Бяньфу пришлось здорово пихнуть его в бок, чтобы разбудить…
______________________
[1] Дань- 50 кг
Глава 22. Стратагема 李代桃僵. Пожертвуй сливой, чтобы спасти персик
Если не обойтись без потерь.
пожертвуй слабой позицией,
чтобы укрепить сильную.
Однако теперь Цзиньчан подлинно возликовал. Картинка, которую он только что видел, была действительно полной и четкой. Проступили слова, звуки и даже запахи!
— Это просто чудо! Я понял! «Глаза Будды» — это сокровище, которое дает обладателю власть над временем и пространством. Это не контроль над событиями, но возможность видеть будущее и прошлое! Я словно сам был там!
— Ты видел, что хотел? — Бяньфу выглядел совсем больным.
— Практически, да. Всё именно так, как рассказывала Чжэнь. А что с тобой?
— Из меня точно душу вынули. Даже после боев на турнире я не чувствовал себя таким измотанным.
Цзиньчан напрягся.
— Почему так? Неужели за прозрение надо платить? Но я в порядке.
— Не знаю. Пойду, лягу, — и Бяньфу, шатаясь, направился к себе.
— Отдохни, а завтра попробуем увидеть убийство Сюань и Исиня. Если получится — ничего больше и не потребуется. Мы узнаем его!
Но на самом деле Цзиньчан не верил в такую возможность. Убийца везде прятал или гримировал лицо.
И самой большой проблемой по-прежнему оставалась мотивация преступника. И потому вопросы множились. Была ли Лю Лэвэнь убита, чтобы скрыть следы насилья в прошлом? Или она была одной из жертв в цепи намеченных убийств? Точно ли Сюань была убита потому, что что-то знала, или имело значение и то, что она была в списке красавиц? Покушение на Чжэнь было ли связано с тем же, или она что-то знала?
Цзиньчан внимательно рассмотрел сцену с чтением стихов, о которой рассказывала Чжэнь. Было ли в ней что-то странное? Сам он не был сведущ в поэзии и не находил в стихотворении Сюань Янцин ничего особенного. Но что-то там было. Странное, незамеченное, но важное. Он чувствовал это не в первый раз.
Цзиньчан резко поднялся и, заперев ящик Чжао Гуйчжэня на замок, направился в женский павильон. Он помнил, что в увиденной им картине не было ни Мао Лисинь, ни Ши Цзинлэ. Это не удивило его: в этот день они были на последнем прогоне спектакля, и профессор Линь должен был отпустить их. И все же он ожидал, что девушки помогут ему.
И он направился в павильон к девицам.
Красавицы Мао Лисинь и Ши Цзинлэ пили чай в сумерках. Аромат жасмина, тонкий и дразнящий, витал над террасой, фарфоровые чашки белели в полумраке, как светлячки в ночи. Закат окрашивал горизонт в багровые и золотые тона, словно дракон выдыхал пламя. Мир замер в ожидании ночи, наполненной шепотом звезд. Они обе молчали, погруженные в свои мысли, наблюдая, как удлиняются тени, превращаясь в причудливых существ. В тишине сада слышалось пение цикад, сумерки сгущались, и мир вокруг становился полотном, на котором судьба рисовала свои причудливые узоры.
Визит Цзиньчана был неожиданным, но воспринят с радостью. Сам он по дороге довольно долго думал, как скрыть источник его медитативного прозрения и решил не нагромождать ложь на выдумку. В конце концов, в аудитории Линя Цзинсуна были два десятка человек.
Он выпил чашку чая и приступил к делу.
— Мне нужна ваша помощь. Мне рассказали, что когда вы пели на последнем прогоне спектакля, Сюань и Чжэнь были на лекции по стихосложению профессора Линя. Так вот, там профессор рассказывал о многозначности образа рукавов в стихах, и Сюань процитировала или сочинила сама стихотворение: «Как будто аромат душистой сливы мне сохранили эти рукава. Лишь аромат… Но не вернется тот, кого люблю, о ком тоскую…» После чего профессор похвалил её. Я хочу понять
