Читаем без скачивания Когда взорвется газ? - Данил Корецкий

– Генеральный прокурор ориентируется на Фокина. Если выборы пройдут... ну, не так, как мы думаем, то вас наверняка будут допрашивать по всем этим вопросам. И ответить на них, прямо скажем, будет трудновато...

– Я понял, Василь, спасибо!

– По-моему, хорошо получилось, – обнажив в довольной улыбке крупноватые ровные зубы, сказала Маша Филева, глядя на экран монитора, где она вдумчиво расспрашивала ветерана в увешанном наградами пиджаке.

– А что тебе кажется самым удачным? – поинтересовался Черепахин, хотя приблизительно представлял, каким будет ответ.

– Моя фамилия в титрах. Надо только размер увеличить! И еще – крупный план с этим старичком...

– Иваном Сидоровичем Нечипоренко, – уточнил Черепахин. – Очень интересный человек. И история его интересная.

– Ох, нам, молодым, это уже непонятно, – томно потянулась Маша. Ее шарообразные белые груди с большими сосками тяжело качнулись из стороны в сторону. – Давно было-то. Полвека прошло... Как военные песни – что поют, чего хотят...

В полумраке монтажной блики монитора придавали ее лицу ведьмовское выражение.

– Что делать-то будем, наставник? – двусмысленно улыбаясь, спросила она.

– Одевайся. – Черепахин выключил телевизор. – Доложишь руководству, что сюжет готов, выйдешь в эфир, пожнешь мировую славу...

Он почему-то вспомнил Виагру. Уроки телевизионного мастерства с ней тоже были неотделимы от секса.

Маша надела бюстгальтер, трусики, оправила юбку, набросила и принялась застегивать желтую кофточку. В это время в дверь постучали.

– Иван Сергеевич, Иван Сергеевич, вам звонят в приемную Антона. Межгород! – скороговоркой проговорила гример Анечка.

– Хорошо, иду!

Иван посмотрел на Машу, она успела расчесать волосы и имела совершенно невинный вид. Он отпер дверь и быстрым шагом направился к кабинету Шишлова. Кто может ему звонить, тем более в студию? Некому!

Через минуту он взял трубку.

– Я слушаю!

– Иван, это я, Вероника! – раздался в телефоне плачущий женский голос. – Меня с квартиры выселяют! Ты сказал – за три месяца заплатил, а они говорят – оплата закончилась. У меня денег нет, работы нет... Что мне делать, Иван?

Вот те на! Недаром она только что ему вспомнилась!

– Кто тебя может выселять? Я расплатился, как положено...

– Да откуда я знаю? Какая-то женщина, полная такая... Ты же сказал – ненадолго уезжаешь, а сам уже в Москве работаешь! Тебя по телевизору показывают, а я тут сижу одна целыми днями, взаперти, как дура! Почему ты меня не взял к себе?

«Н-да, действительно, нехорошо... Ведь он вполне мог вызвать несчастную Веронику сюда, сделать ей сюжет, как сделал Машеньке Филевой. Короче, продвинуть по шкале журналистской славы...»

– Ну ладно, не плачь, что-нибудь придумаем. Как там дела? Никто мной не интересовался?

– Вначале приезжали какие-то парни, потом перестали. Так ты меня заберешь в Москву? Я и готовить тебе буду, и убирать!

Иван усмехнулся: «Вон как приперло бедную деваху! Ни готовить, ни убирать Вероника не умела. Она вообще ничего не умела, кроме одного. Но и этого „одного“ вполне достаточно, чтобы стать современной звездой. Включи телевизор, там все видно невооруженным глазом!»

– Не плачь, зайка! Приезжай, я тебя встречу. Запиши мой мобильный...

Вероника в голос зарыдала.

– Спасибо, Ванечка! Только у меня денег совсем нет. И потом, хозяйка говорит, я ей еще должна за свет и газ! Вещи забрала: туфли новые, дубленку, два платья... Пока не расплачусь – не отдаст!

– Подожди, подожди, какая хозяйка?! Софья Михайловна?!

– Да не знаю я! Полная такая, волосы растрепанные...

«Похоже, действительно Софья Михайловна... Но она никак не могла так себя вести. Или почувствовала возможность „поставить на бабки“ беззащитную девчонку и сорвалась с катушек? Чужая душа –потемки, а время сейчас – известно какое... Нет, надо ехать самому, разбираться. Туда и обратно. Не сидят же они круглосуточно под подъездом! Да и вообще, эта история уже в прошлом. Антон им куда больше дал жару!»

– Ладно, я приеду, жди! Только мобильный запиши, и если что – звони.

– Что – «если что»? – повеселевшим голосом спросила Вероника.

– Если кто-то спрашивать меня будет, или чужие люди придут, или возле дома незнакомые шататься будут, или машины подозрительные...

– Ой, Ванечка, ты меня пугаешь! – своим обычным голосом затараторила Вероника. – Нет ничего такого! Приезжай скорей, миленький, я тебя всего зацелую!

Антон Шишлов отнесся к личным проблемам Черепахина с полным пониманием: выделил закрепленную за программой видавшую виды «Волгу» и водителя – того самого Дмитрия Петровича, с которым они уже колесили по Украине. Тот был осторожен и благоразумен: держал скорость не выше ста километров в час, а когда стало смеркаться, предложил остановиться на ночлег в придорожном мотеле. Правда, осторожность и благоразумие были вынужденными: даже на ста километрах машина гудела, скрипела, свистела и угрожала развалиться в любой момент. А слабые фары вряд ли могли помочь двигаться в темноте.

Зато путешествие прошло благополучно, и около полудня они въехали в Лугань. Черепахин чувствовал себя идущим на явку профессором Плейшнером из «Семнадцати мгновений весны». Он оставил «Волгу» в конце квартала, трижды обошел обшарпанную панельную пятиэтажку, но не заметил ничего подозрительного и, сжимая в кармане одолженный у того же Антона газовый пистолет, нырнул в подъезд. Здесь пахло сыростью и мочой – может, кошачьей, а может, и человеческой.

Неказистая дверь распахнулась после первого звонка. Но Виагра не бросилась ему на шею, а отошла на несколько шагов в глубину квартиры. Держалась она напряженно, но выглядела довольно аппетитно. Умело наложенный макияж, короткий халатик, золоченые босоножки...

Радостно улыбаясь, Иван перешагнул через порог, захлопнул дверь и вытянул руки:

– Иди ко мне, моя курочка!

И тут же получил сильный тычок между лопаток, пол прихожей бросился навстречу и сильно ударил его в лицо.

– Сейчас, мой петушок! – послышался сверху грубый мужской голос. Острый носок ботинка больно въехал в бок.

Охнув, журналист ошеломленно перевернулся на спину. Криво улыбаясь, над ним склонился парень типично бандитского вида. В руке он держал пистолет, явно не газовый.

– Не дуркуй, дядя! – почти ласково предупредил он и, умело ощупав карманы, извлек шишловский пугач.

– О-о, да ты серьезный дядя! – окончательно развеселился он. – Теперь вставай, только не дергайся, а то я тебе в животе дырок настрочу!

Поднимаясь, Черепахин встретился с испуганным взглядом Виагры.

– Ну и сука же ты! Дрянь дешевая!

– Умный больно! – пошла в контратаку та. – А что мне было делать? Ты уехал в свою Москву, а они нагрянули, угрожали, говорили – в какой-то хор запишут...

– «Хор» – дело серьезное, надо много репетировать, – зло бросил Черепанов, ощупывая разбитые губы.

– Они не петь собирались... Говорили, что ни одной дырки нетронутой на мне не оставят...

– Могу спорить – и не оставили...

– Ладно, хватит умничать! Ты раньше всех по мне прошелся...

– Выходит, я во всем виноват?

– А кто же?! – искренне возмутилась гражданка Подтыко, так и не ставшая Виагрой.

– Хватит лаяться! – вмешался бандит. – Сейчас я этого петушка отвезу к хозяину...

– Ночевать придешь, Степа? – озабоченно спросила Вероника.

– Постараюсь, – буркнул тот, доставая наручники. И приказал: – Давай руки назад!

Держался он так уверенно и привычно, что у Ивана даже не появилось мысли о сопротивлении. Тем более что поведение Вероники поразило его до глубины души.

– Так ты с ним живешь?! Ну и сука!

Наручники защелкнулись, болезненный тычок под ребра заставил поморщиться.

– А как мне одной жить? – вызывающе спросила Вероника. – Степан заботится, деньги дает, скоро на эстраду устроит! Не то что ты – одними обещаниями кормил!

– Пойдем, кормилец хренов! – Бандит больно дернул за наручники. – Знаю я твои кормления! Может, и я тебя так же накормлю!

Панас Родионович Рыбачек считался опытным аналитиком, как знаменитый политолог Хайшевский, журналист-международник Косенко или съевший зубы в политике депутат Мелешко. Но в отличие от перечисленных, его имя не имело широкой известности. И не зря. Потому что анализировал он в основном негативные факты из жизни тех или иных людей. Причем собранные им же и его аппаратом. Другими словами, он был гением компромата.

Когда-то Рыбачек служил в КГБ Украины и занимался проверкой идеологической чистоты советских и партийных чиновников. И именно в те времена крепко набил руку на сборе информации о тайных грехах мелких, средних, а бывало и крупных руководителей. В те времена обладатели компромата имели немного вариантов его использования. Идиоты посылали в местную газету. Просто глупые – передавали в Москву. Умные – тихо уничтожали. Хитрые – несли в Контору. Дальновидные – прятали и хранили: на всякий случай...