Читаем без скачивания Избранные труды. Том IV - Олимпиад Соломонович Иоффе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И последнее. Ю. К. позволил себе там же вспомнить об автомобильной аварии, в которую я попал и которая привела к сотрясению мозга и явилась, по его мнению, причиной моей нетерпимости к критике. Как видно, Ю. К. не только граф, но и с таким же успехом психоаналитик. Но я не буду комментировать этот вывод. Да судит о нем сам читатель!
Пусть царит правда в науке!
За методологию на самом высоком уровне!
Идеология права[266]
Глава 1. Общие проблемы правовой идеологии
1. Понятие идеологии
Части мира в современных условиях разделены для исследования между отдельными науками. Каждая из них обеспечивает знание своей части и воплощает, следовательно, воззрение на нее. Но мир неразделен. Он существует как единство всех своих частей. Поэтому, наряду со специальными отраслями знаний, должны быть добыты представления о мире в целом. Такое значение имеет наука философии как учение о наиболее общих закономерностях всего мироздания, т. е. как мировоззренческая наука. Она и воплощает в себе идеологию. Идеология и есть, таким образом, философски сформированное мировоззрение, определяющее подход ко всему мирозданию и к его отдельным частям, но приобретающее различное конкретное выражение в первом и во втором случае. Поэтому можно говорить не только об идеологии вообще, но и об отдельных ее видах – идеологии природы, идеологии истории, идеологии культуры и т. п. В этом смысле существует и идеология права, как общее мировоззрение, примененное к изучению частного предмета – права и иных правовых явлений.
Истории известны случаи принудительного навязывания вида идеологии. Так было с идеологией средневековой религии, а в наше время с идеологией марксизма-ленинизма. Отступления от христианства карались инквизицией, а от марксизма-ленинизма – целой серией репрессий – от увольнения с работы до внесудебной расправы.
По самой сущности идеологии ее выбор должен бы быть свободным. Как известно, деление философов на материалистов и идеалистов зависит от ответа на основной вопрос философии – что первично и что вторично – материя или дух, природа или теория. Ответ на этот вопрос бездоказателен: в том и в другом его значении он остается постулатом. Но если решение о философском направлении произвольно, то и выбор частной идеологии должен быть свободным. Понуждение здесь тем более неприемлемо, чем при определении идеологии вообще. На различных этапах человеческой истории одни философы были материалистами, другие – идеалистами. Встречались также мыслители-идеалисты с уклоном в сторону материализма (например, Кант с его учением о вещи в себе и вещи для себя) и мыслители-материалисты с уклоном в сторону идеализма (например, Спиноза с его учением о механизме и об изначальной силе, давшей толчок к движению всего мироздания). Были также чистые идеалисты (например, Гегель с его теорией абсолютной идеи) и чистые материалисты (например, Фейербах, выступивший в защиту материализма против идеализма). То же самое наблюдалось и в частной идеологии. Среди юристов России были ученые-идеалисты и ученые-материалисты. Многие из них опирались только на идеалистическую философию, разработанную одним или несколькими идеологами. Другие не чурались использования учения идеалистов и материалистов. Третьи вообще не заявляли себя сторонниками определенной философской концепции, но их критики давали им соответствующую квалификацию. Субъективно или объективно, по собственному признанию или по определению читателей, но каждый исследователь российского права имел свою вполне определенную идеологическую принадлежность.
Если благодаря государственной поддержке в обществе господствует единая идеология, то соответствующая страна расценивалась как моноидеологическая по своему характеру. При отсутствии такой поддержки, в системе свободного выбора речь шла о мультиидеологии. Идеологическая мультипликация могла соединить однотипные и разнохарактерные идеологические установки, например, разные виды материализма и идеализма. Небезынтересно, что даже марксизм-ленинизм – этот носитель господства моноидеологии в России и покоренных ею странах – возник из сочетания диалектики Гегеля (идеалиста) и других источников (преимущественно материалистических). Это, однако, не мешало его сторонникам называть такое сочетание эклектикой и отстаивать подчиненный ему моноидеологизм по своему образу и подобию.
2. СССР – страна классической моноидеологии
Как уже говорилось, моноидеология царила не только в СССР. Но классические черты она приобрела именно в Советском Союзе.
Вскоре после установления в России нового политического режима в 1917 году вводится цензура, закрываются многие газеты и частные издательства, начинается оголтелая борьба с немарксистской идеологией. Эта борьба выражается в беспощадной критике буржуазной философии и любых вообще духовных идей, отступающих от марксизма-ленинизма. Вся советская история духовного развития заполнена этой борьбой, причем если произведение попало в «обойму» критики как антимарксистское, этот ярлык уже никогда с него не снимался, независимо от обоснованности или точности критической оценки. Одновременно раскритикованные авторы теряли возможность дальнейшей публикации или иного применения своей профессиональной способности. Наиболее видные ученые прошлого высылались за границу или подвергались иным репрессиям. Лишение профессиональной работы считалось наименее серьезным ударом в борьбе с идеологическими противниками.
В СССР систематически проводились большевистские кампании, в результате которых целые отрасли знаний дисквалифицировались и многочисленные коллективы мыслителей утрачивали профессиональную занятость. Часто это наносило невозместимый ущерб общему прогрессу в стране. Так было с кибернетикой, отвергнутой в цитадели большевизма как идеалистической выдумкой Запада, и восстановленной в правах уже после того, как Россия невосполнимо отстала от передовых стран и не могла уже преодолеть свое отставание, воспользовавшись применением кибернетических достижений. Так было с генетикой, фальсификатором Лысенко и его подручными, добившимся разгона самых передовых кафедральных коллективов и самых выдающихся советских генетиков как приверженцев буржуазного учения менделистов-морганистов. Возрождение генетики наталкивалось на непрекращающееся сопротивление лысенковцев и проходило в условиях огромных потерь в животноводстве и зерновом хозяйстве.
В 40-х годах и в начале 50-х годов проводятся одна кампания за другой, оставлявшие неизлечимые раны на всех отраслях духовной жизни: от литературы и искусства до философии и науковедения, от музыкиитеатрадометодикиипрактики преподавания. Нагенеральных представлениях, посвященных отдельным видам духовного творчества, главным докладчиком был секретарь ЦК КПСС А. А. Жданов, а разгром устремлялся с этой высокой инстанции во все закоулки однопартийной духовной активности. Особую роль устрашающей метлы приобрела борьба с космополитизмом, этим официозным обозначением организованного разгула антисемитизма. От точного определения фигуры космополита официальные инстанции предпочли воздерживаться. Но и критики и критикуемые хорошо понимали о ком идет речь. Когда ученый-юрист профессор Серебровский сказал с трибуны, что он будет говорить о своих космополитических ошибках, председательствующий на собрании перебил его словами:
– Говорите не о себе, а о мадам Флейшиц.
Слово «мадам», непривычное в обращении того времени, достаточно объясняло, какой критики от него ждали, а фамилия Флейшиц безошибочно указывала на персональную адресность критикующего. Учитывая, что эта кампания сопрягалась с борьбой против врачей-убийц, она достигала уровня еврейских погромов.
В дополнение к организованным массовым кампаниям против людей научных профессий, советские органы цензуры начали периодически издавать списки запрещенных авторов и их работ, всякие ссылки на которых цензурой запрещались. Эти списки затрагивали не только создателей новых произведений, задержанных цензурой, но и работы, появившиеся давно, однако, вызвавшие недоверие у цензурных органов. Их авторы, возможно, давно уже прекратили творческую работу или даже переселились в мир иной, но бдительная советская охрана чистоты идеологии продолжала стоять на посту, прочно замыкая дверь для всякой угрозы чистоты официально одобренной идеологии. Бывали поэтому и такие случаи, когда ученый, ничего не подозревая, продолжал работать в своей области, а шельмующие его материалы двигались по секретным каналам, образуя непроходимые шлюзы для любых попыток посягнуть на чистоту советской науки.
Такие сверхсекретные материалы сопутствовали человеку, куда бы он ни отправился, и каждый раз наносили ему неожиданный удар, когда он помышлял о поездке за границу для выпуска новой книги или для участия в международной конференции. Попытки разузнать причины персональных торможений обычно ни к чему не приводили. Загнанный в систему ограничений, человек продолжал стремиться узнать правду. Но эти попытки кончались либо ничем, либо таким информационным туманом, который еще более усугубляет положение ущемленного.
Существенное изменение произошло лишь после того, как твердая политическая система, сложившаяся в СССР, перестала действовать под влиянием реформистского движения, распада былой твердыни, развала ее неукоснительной деятельности. Сперва разрушается единая социалистическая система, затем рушится Советский Союз, образовалось множество новых самостоятельных государств, расширились рамки свободы, а вслед затем утрачивается прежний информационный монолит.
