Читаем без скачивания Будни и праздники императорского двора - Леонид Выскочков

Более подробно о состоявшейся утром 28 января 1830 г. первой торжественной аудиенции, данной турецкому послу, рассказала Долли Фикельмон: «Она прошла так же, как и та, что давали Хозрев-Мирзе… Он приверженец султана и ревностный новатор. Халил и его свита одеты не по-турецки, не по-ориентальски, а скорее по-венгерски – широкая красная накидка с золотым шитьем, на голове феска, довольно безобразная. Его поведение во время аудиенции и произнесение речи выдавало смирение и еще нечто весьма мучительное. Нетрудно заметить, как он страдал от этого. Они приехали просить об уменьшении контрибуции, определенной мирным соглашением. Рассчитывают на щедрость императора. Его физиономия, всегда импозантная и величественная, приобретает вид завоевателя, как только появляются турки. Император Александр улыбался бы милее и приветливее! Но молодость и победы Николая заставляют нас прощать эту сиюминутную гордость, которая, в конечном счете, свойственна любому человеческому сердцу» [643] . В ответной речи Николай I, между прочим, заметил: «Пусть же султан убедится, что его друзья находятся в Петербурге, а не где-либо в другом месте, и что из этих друзей и самый верный – это я… Я хочу, чтобы Оттоманская империя была сильна и спокойна» [644] .

От этой миссии во многом зависела реализация мирного Адрианопольского договора. Естественно, турецкая сторона пыталась добиться смягчения договора, тем более что с деньгами для выплаты контрибуции у султанского правительства были большие проблемы. Во время приема Халиля-паши, состоявшегося вновь 9 февраля 1830 г., Николай I развил свою основную мысль о необходимости сохранения целостности Османской империи как одной из задач его внешней политики. В заключение встречи император сказал: «Сейчас султан занят важными реформами в своей державе. Нужен мир и нужно время, чтобы укрепить и завершить начатое дело. Новый разрыв погубил бы все начинания. Я постараюсь избежать такого разрыва» [645] . В начале апреля Николай Павлович согласился снизить контрибуцию на 2 миллиона дукатов, а находившийся в Константинополе А. Ф. Орлов намекнул о возможности дальнейшего снижения контрибуции еще на 1 миллион дукатов в случае предоставления Греции полной независимости. Султан согласился, и по поводу этого миллиона был подписан отдельный акт, не подлежащий оглашению. В счет контрибуции могли приниматься и товары. Поскольку с 1831 г. султанское правительство начало борьбу с египетским Мухаммедом Али, контрибуция перестала выплачиваться, но Россия особенно не возражала. Реально Турция передала России около 5 млн дукатов, из которых большая часть пошла на выплаты войскам, участвовавшим в войне, часть денег (меньшая) – на выплаты в качестве компенсации русским купцам, а также на подавление польского восстания. По решению Лондонской конференции трех держав 3 февраля 1830 г. Греция была признана независимым государством (Турция уже не возражала). В мае 1832 г. на греческий престол вступил баварский принц под именем Оттона I.

В июле 1830 г. состоялся кратковременный визит вежливости шведского наследника – принца Иосифа Франца Оскара (1799–1859), с 1844 г. – короля Швеции и Норвегии под именем Оскара I. Его отец Жан-Батист Бернадот, князь Понтекорво, маршал Франции (1763–1844), в 1810 г. был усыновлен бездетным шведским королем Карлом XIII, в 1814 г. стал кронпринцем, а в 1818 г. – королем Швеции под именем Карла XIV Юхана.

Сохранился архивный документ «О принятии и трактовании Его королевского высочества шведского принца Иосифа Франца Оскара». Обер-гофмаршал К. А. Нарышкин получил предписание от 6 июля 1830 г.: «Его Императорское Величество высочайше повелеть соизволил шведского наследного принца Иосифа Франца Оскара со свитою, имеющего прибыть в Кронштадт и оттуда в С.-Петербург, где для пребывания Его Высочества назначены комнаты в Таврическом дворце, со дня прибытия в Кронштадт трактовать (содержать. – А. В.) от Высочайшего двора, для встречи же его высочества от Кронштадта назначить г. гофмаршала графа Потоцкого, отправя туда кухню и потребное число официантов и придворной услуги и поступя в прием Его Высочества в Таврическом дворце по церемониалу высочайше утвержденному для встречи персидского принца Хозрева-мирзы… Князь Александр Голицын» [646] .

В составе свиты принца находились: обер-шталмейстера граф Браге (de Brahe), гвардии капитан и камергер барон Мунк (de Munk), майор Пейрона (Реугоп), адъютант Его Высочества и придворный доктор Тельнинг (Thelning). Для встречи и обслуживания принца были выделены от двора: гоффурьер Щелкунов, кофишенк (ответственный за чай и кофе) Василий Иванов, метрдотель Рубин, скороход Соболев, 4 лакея, 2 кондитерских помощника, тафельдекерский (для накрывания стола) помощник, кофишенской работник, мундшенской работник, 5 истопников, парикмахер, фельдшер.

«Трактование» принца Оскара и его свиты отражено в особой ведомости [647] .

Реестр о сумме, в какую назначаются приготовлять столы и фриштики для Его Высочества шведского наследного принца… и его свиты

О визите шведского принца Оскара вспоминала и А. О. Россет-Смирнова, которую Оскар называл «Южной Ласточкой». Она приводит высказывание великого князя Михаила Павловича: «Он нисколько не похож на своего отца! Бернадот не только хороший воин, но и тонкий дипломат». А в примечании к этому сюжету дочь Александры Осиповны Ольга добавила: «Принц Оскар приезжал в Петергоф; ему были рады; он произвел очень хорошее впечатление. Он восхищался моей матерью и посылал ей ноты. Ее дразнили этим, называя ш-11е Мальвина. Оссиан был в моде. Баратынский написал тогда свою поэму "Эдда"» [648] .

Позднее, в 1846 г., Петергоф посетил во время июльских торжеств другой шведский принц – Оскар Фридрих, будущий шведский король Оскар II. Об этом визите оставил интересное описание его адъютант Венцель Гаффнер [649] . В них также содержится немало подробностей дипломатического этикета и жизни императорского двора.

Memento mori: траур при императорском дворе

Странные похороны: погребение Екатерины II и перезахоронение останков Петра III

Воцарение Павла I сопровождали тщательно спланированные мероприятия, направленные на восстановление статуса отца и понижение статуса матери – Екатерины. Эту идею должна была символизировать экстравагантная для многих современников церемония совместных похорон останков Петра III и Екатерины II, скончавшейся через 34 года после своего супруга. О ней вспоминают многие современники, в частности Виже-Лебрен, В. Н. Головина, Ф. Г. Головкин, Ф. П. Лубяновский, Ю. У. Немцевич.

Как известно, Петр III был похоронен в Благовещенской церкви Александро-Невского монастыря, ставшего при Павле I в 1797 г. лаврой. Находившиеся за рекой Монастыркой в северо-восточном углу монастырского каре церковь во имя Благовещения Пресвятой Богородицы (нижняя церковь) и Св. Александра Невского (верхняя церковь) были построены по проекту Д. Трезини в 1717–1722 гг. В церкви во имя Благовещения были погребены: любимая сестра Петра I Наталья Алексеевна, Прасковья Федоровна, ее дочь Екатерина Иоанновна, дети Петра I Петр и Анна, Анна Леопольдовна (правительница при малолетнем сыне Иване VI Антоновиче в 1741–1742 гг., скончавшаяся в Холмогорах в 1746 г.), Наталья Алексеевна (первая супруга Павла I в 1773–1776 гг.), дочь Павла I Ольга, скончавшаяся на третьем году жизни, позднее – скончавшиеся в младенчестве дочери Елизаветы Алексеевны.

В центре храма на протяжении 34 лет и 4 месяцев находилась могила Петра III. Поводом для предания его земле именно здесь послужило то, что он не успел короноваться. (В настоящее время на этом месте погребен прах грузинской царицы Дарьи Георгиевны.) Здесь же, за левым клиросом находится могила с надписью: «Здесь лежит Суворов». 8 ноября 1796 г., через два дня после воцарения, Павел I приказал в церкви Зимнего дворца отслужить по своему отцу панихиду. Одновременно был дан шокирующий указ: «По случаю кончины нашей государыни императрицы Екатерины Алексеевны, для перенесения из Свято-Троицкого Александро-Невского монастыря в соборную Петропавловскую церковь тела любезнейшего родителя нашего, блаженной памяти государя Императора Петра Федоровича, для погребения тела Ея Императорского Величества в той же соборной церкви и для наложения единовременного траура, учредили мы печальную комиссию…» [650] . Траур назначался «на четыре квартала», начиная с 25 ноября 1796 г.

Гроб был вынут из могилы 19 ноября и поставлен посредине Благовещенской церкви, причем останки переложили в новый гроб, обитый золотым глазетом, с императорскими гербами и старым гербом. В тот день, в 7 часов вечера, гроб был открыт и Павел I «приложился» к телу отца, после чего гроб снова был закрыт. Виже-Лебрен, мемуаристка, которую не стесняли препоны цензуры, писала: «Сразу по кончине матери Павел приказал извлечь тело отца своего, Петра III, уже тридцать пять лет покоившееся в Александро-Невском монастыре. В гробу обнаружились только кости и манжета от мундира. Павел повелел, чтобы сим останкам были оказаны те же почести, что и Екатерине II. Их поставили в Казанской церкви (без комментариев. – А. В.) при карауле из старых офицеров, оставшихся верными Петру III, коих его сын сразу же возвратил в столицу, осыпав почестями и милостями» [651] .