Читаем без скачивания Русские средневековые сады: опыт классификации - Валентин Черный

Попытка «выявить возможно более широкий спектр обрядовых и окказиональных ситуаций, так или иначе связанных с плодовыми деревьями», была сделана в развернутой статье Т. А. Агапкиной.[46] В данной работе с опорой на южнославянские этнографические источники представляются «не столько отдельные виды фруктовых деревьев, сколько закономерности, относящиеся к ним в целом».

Как показывает анализ материала, проведенный Т. А. Агапкиной, основное значение плодового дерева заключается в том, чтобы выступать в качестве своеобразного двойника человека. При этом состояние дерева и человека оказывается взаимозависимым. Речь здесь идет о жизни, здоровье, способности к воспроизводству и т. п.

В определенной мере с отмеченной выше ролью фруктового дерева соотносится его функция в похоронном обряде, где последнее воспринималось «как инкарнация умершего и место его обитания и одновременно маркирует незавершенность жизненного цикла».

С идеей поддержания плодородия справедливо связываются автором такие темы, как «плодовое дерево и скот», «плодовое дерево и хлеб», где оба субъекта могут способствовать друг другу. Детально проанализировав различные ситуации, в которых были задействованы деревья, ученый приходит к выводу об особой значимости фруктовых деревьев в славянской народной культуре. На это, в частности, указывает развитая система запретов прямо или косвенно воздействовать на плодовые деревья и их активное использование в календарной обрядности.

Различные грани темы, связанной с восприятием плодовых деревьев в народной культуре славянских народов, были затронуты и в ряде других исследований. В их числе работы о тотемах-деревьях,[47] о концепциях мирового древа в архаических текстах,[48] о смысловой и функциональной зависимости дерева от таких объектов, как «дом» и «храм»,[49] и др.[50]

Впервые садово-парковое искусство как объект эстетического осмысления было проанализировано в кандидатской диссертации Л. В. Молодкиной.[51] По сути, широкий круг задач, заявленных автором, сводится к достижению понимания основных компонентов идейно-смыслового наполнения образного строя этих комплексов. К ним Л. В. Молодкина относит: «1) многоавторство как синтетическое выражение разнообразных коллективных замыслов-проектов, придающих образному бытию многогранный характер и смысл. 2) длительное «накопление» временных пластов, «отпечатков» истории, личности и т. д., имеющих культурную ценность». Оценки художественно-эстетического феномена садово-паркового искусства, сделанные в названной диссертационной работе, представляют определенный интерес и могут быть применимы к конкретному историческому материалу.

Значительный вклад в изучение мифологемы сада внесли И. И. Свирида, Т. В. Цивьян, М. А. Корзо,[52] чьи работы хотя и не оперируют материалом, имеющим прямое отношение к древнерусскому садоводству, формируют четкое представление о семантике этого явления и традициях в различных культурах.

Как показал обзор основной литературы по истории русских средневековых садов, за более чем 160 лет, прошедших после выхода в свет первого очерка на эту тему, подготовленного И. М. Снегиревым (1842), было опубликовано сравнительно небольшое число работ. При этом после середины XIX столетия, со времен И. Е. Забелина, так и не появились специальные исследования, в которых отечественное средневековое садоводство рассматривалось бы как самостоятельное особое явление культуры. Как правило, ему уделялось весьма скромное внимание в обобщающих трудах либо, обычно в статьях, затрагивались лишь отдельные аспекты древнерусского садоводства.

Тем не менее в разработке темы были достигнуты определенные результаты. Можно с известной долей уверенности утверждать, что из числа введенных в научный оборот источников выявлена основная часть свидетельств, так или иначе относящихся к русским средневековым садам.

Преимущественно это – летописи, приходно-расходные книги, записки иностранцев, различного рода чертежи (от первых городских карт до схематических планов отдельных местностей и усадеб), образцы зарубежной и русской видовой графики конца XVII – начала XVIII вв., иконописные, книжные и лубочные изображения, устное народное творчество и местные предания. Древнерусские сады стали объектом разнопланового исследования. Они изучались как часть бытовой истории, краеведения того или иного региона, как явление практического садоводства, с позиций ландшафтной архитектуры (этот подход в последние десятилетия занимает ведущие позиции в историографии темы), семантики, биологии, в русле которой обращают на себя внимание проблемы интродукции и некоторые др. Если иметь в виду приоритеты в изучении самих объектов, то здесь наибольший интерес специалистов вызывали монастырские, московские кремлевские и дворцовые загородные сады, что объясняется их значимостью и наличием соответствующих источников. Оценивая сами садовые насаждения в Древней Руси, исследователи чуть ли не в один голос подчеркивали их утилитарный характер вплоть до XVII столетия и отсутствие до этого времени регулярной их планировки. Как правило, только с середины XVII в. отмечается в работах появление декоративных садов, построенных на регулярной основе. Определяющую роль в становлении и развитии садоводства на Руси авторы отводят монастырям, а в период позднего Средневековья – дворцовым службам.

Не отрицая очевидных достижений в изучении русских средневековых садов, нельзя не отметить и ряд еще не решенных вопросов.

В их числе неустоявшаяся терминология, полное игнорирование сада как бытового явления и его народной семантики, отсутствие четкого представления о месте садовых насаждений в составе различного рода поселений и ансамблей, что определенным образом связано с характеристикой самих садов, и многие др.

В качестве первого принципиально важного шага, направленного на решение названных выше и некоторых прочих проблем, мы рассматриваем возможность проведения классификации русских средневековых садов. За этой попыткой следует видеть стремление выявить и оценить многообразие садовых насаждений, их функции, семантику, художественное своеобразие. При этом надо понимать, что средневековые сады как часть культуры были подвержены развитию и не представляли собой некоего застывшего, однажды созданного феномена. Поэтому освещение основных вех развития садов, насколько это возможно, также рассматривается нами в качестве одной из важнейших задач.

Часть I

Происхождение и основы понимания древнерусского сада

Истоки садоводства Древней Руси

Вопрос о происхождении древнерусских садов прямо или косвенно затрагивается едва ли не в каждой обобщающей работе по истории садов и парков.

Стало чуть ли не правилом начинать отсчет отечественного садоводства с XI–XII вв., а в качестве его предыстории рассматривать священные рощи и некоторые другие объекты языческого поклонения славян. Наиболее полно и последовательно эти наблюдения были обобщены в книге О. Б. Сокольской «История садово-паркового искусства», в которой автор представляет развернутую картину, вмещающую разнообразные древнейшие типы садово-паркового искусства, существовавшие еще в догосударственный период. В их число включаются сакральные сооружения на вершинах, священные рощи, пантеоны – ритуальные урочища, увеселительные рощи и «гульбища».[53] Такой расширительный подход к истории садов можно объяснить тем обстоятельством, что его сформировали специалисты по ландшафтной архитектуре, в круг внимания которых все эти объекты попадают в обязательном порядке. Вместе с тем нельзя не отметить принципиальных различий между освоенными человеком естественными, природными ландщафтами и культурными, к каковым и относятся садовые насаждения. Какой-либо зависимости садов от языческих урочищ не отмечено ни одним из авторов. Не убеждает в этом и версия И. М. Снегирева, связавшего происхождение садов («вертоградов») с именем римского бога Вертрумна, в сферу влияния которого попадали и плодовые деревья.[54]

Еще одна устойчивая, хотя и давно устаревшая точка зрения об истоках отечественного садоводства основывалась на провозглашении монахов-византийцев первыми на Руси садоводами. Сторонникам такой точки зрения мягко, но резонно возразил еще в конце XIX в. А. Э. Регель: «Забелин, Дубенский, Тонин и многие другие положительно утверждают, что греческие миссионеры, были в то же время и создателями русских садов. Это не совсем точно. уже до них каждый древний славянин, из мало-мальски зажиточных, имел свой «оград». но монастыри придавали садам несколько иное значение».[55]