Читаем без скачивания Шах и мат - Анастасия Шец

Прошло… Две? Три? Пять секунд?

Максим и Егор, сидя на барной стойке верхом, смешивали в стакане нечто неизвестное и не очень приятно пахнущее, хотя запах маскировался цветным дымом. Сознание немного прояснилось, и стало чуть проще осознавать себя и ориентироваться в пространстве. Я сидела за стойкой, на инопланетном стуле, держа в руках стопку с водкой. О голову будто что-то разбили – настолько она болела. Живот скрутило, хотелось вырвать, но не удавалось. К горлу подкатывал противный ком. Внутри ширилось странное опустошение, навевая тоску и даже… безумную панику. Взгляд судорожно заметался по стенам клуба. Вскоре он зацепился за довольного Максима, который поднял стакан с сероватой жидкостью. Там определенно было намешано что-то не очень полезное.

– Итак, народ! Сейчас мы выберем человека, который покажет всю свою смелость и русский дух! Первым испробует нашу Б.З.Д.!

– А что такое Б.З.Д.?

Из толпы показалась голова веселой, явно выпившей рыжей девчонки.

– Бомба Замедленного Действия! – гордо возвестил Егор и вскочил на ноги, направляя свет прожекторов в центр.

– Итак, это будет… – снова начал Максим, закрывая глаза и крутя пальцем по кричащей толпе. Палец указал сначала на кого-то в самой дали, но затем – на меня. Максим открыл глаза. – Ну, храбрец, вперед!

Внутри я вся ощетинилась, будто покрываясь неприятной, но спасающей защитной скорлупой. Меня передернуло, и я, распахнув глаза, посмотрела на протянутый стакан.

– Пей, я думаю, тебе понравится!

Делать этого не хотелось, но мою волю что-то парализовало. Рука сама сжала стакан и поднесла к губам, на которых расползлась пьяная, не принадлежащая мне улыбка. Это была не я; где-то глубоко внутри настоящая, насмерть перепуганная я билась в конвульсиях, точно погребенная под лавиной.

Горькая, невероятно горькая жидкость с едва узнаваемой ноткой ванили и кислой сладости, как в конфетках детства. Минуту или две я пыталась это проглотить. Руки задрожали, выронили стакан, и он звонко ударился об пол. В ушах поднялся шум, писк, треск; перед глазами расстелилась черная пелена. Вестибулярный аппарат полетел к черту; казалось, меня уже три часа кружат в диком мучительном танце. Сердце заколотилось, будто в агонии. Я сходила с ума. Все голоса растворились, сознание словно обросло коконом – все, что было снаружи, осталось там и потеряло значение. Зато внутри, в абсолютной темноте, я видела множество лиц, похожих на мое. Эти другие «я» смеялись, говорили со мной и делали мне больно, издевались… Тело дрожало. Невероятное слияние эйфории, глубокого шока и испуга заставляло потерять себя.

Я слезла со стула, едва держась за стойку, а спустя две минуты согнулась пополам, вырывая все, что съела и выпила в последнее время. Неприятный запах быстро потерялся в сладковатом аромате дыма, но отвратительная рвота заставила народ отойти подальше.

– Вау, вот это бомба! Да, ребят?! – задорно объявил Максим в микрофон.

Дышать было невообразимо тяжело. Казалось, меня рвет не съеденным и выпитым, а осколками стекла и камнями. Раздирало горло.

Лешка сорвался с места, подошел ко мне и, хмуро глядя в упор, поднял с колен. Затем он осмотрелся и, кинув официанту, чтобы тот прибрал, перекинул мою руку через плечо.

Он повел меня в туалет. Там ослепительно горели лампы. Я зажмурилась, прислоняясь к холодной кафельной стене.

– Так-так, давай, успокаивайся, сейчас тебе станет лучше. Я не знаю, что эти дебилы намешали, но я попробую помочь. Как ты себя чувствуешь? – В его голосе отчетливо слышалась паника. Леша метался из стороны в сторону, но, верно, не нашел ничего лучше, кроме как выплеснуть мне на лицо холодной воды.

– Мне плохо, – только и выдала я, сжимая грязную футболку.

– Что конкретно ты чувствуешь? Черт… Хорошо хоть сознание не теряешь и кровью не блюешь. Я этим…

– Леша, тише, пожалуйста, – сбивчиво попросила я, опустила голову и осела на холодный, влажный непонятно от чего пол, обнимая колени. – Иди к ним, ладно? Я так хочу спать…

Леша оскалился, сжал кулаки, но молча подчинился. Уходя, он закрыл дверь туалета и посоветовал подпереть ее изнутри. Я не стала этого делать, слишком устала.

Прошла, наверное, целая вечность на холодном кафеле.

Очередной провал в памяти совсем сбил меня с толку. Окон в туалете не было, я никак не могла понять, сколько же времени провела тут, который час, разошлись ли все. Самочувствие было отвратное, постоянные приступы паники не давали соображать здраво.

Я поморщилась, встала и посмотрела на себя в мутное потрескавшееся зеркало. Мятая футболка вся была в грязно-зеленых разводах; на плече висела тина или что-то подобное. Джинсы местами все еще не высохли, в кедах можно было разводить аквариум. Я не помнила, когда и где успела поплавать. Точнее… помнила, но смутно, воспоминания казались вспышками ненормальной фантазии или частью больного сна. В уголке губ осталась серая корочка, а сами они были искусаны и кое-где разбиты. На руках темнели многочисленные синяки.

Мгновения прошедших… дней? ночей? часов?.. всплывали в рассудке постепенно. Они пугали. Я задавалась вопросом: как вообще такое возможно было увидеть, сделать? Что я приняла? Сама ли? Больше всего пугали непонятные пробелы в памяти. Неизвестно, что могло произойти во время моего выпадения из реальности.

Желудок ныл, дико хотелось есть. В горле пересохло, но пить воду из-под крана я не решилась. Вспомнив, что в рюкзаке была бутылка с водой, я, пошатываясь, вышла из туалета. И, если честно, лучше бы этого не делала.

В «Плазе» повисла практически абсолютная темнота. Горели лишь два прожектора на барной стойке. Рвоту у ее подножия так и не убрали, зато вокруг появилось много разбитого бутылочного стекла. Всюду валялись конвалюты неизвестно каких лекарств. Музыка не играла. Все ширмы были закрыты, не видно, что происходит за VIP-столиками. В адекватном состоянии, видимо, мало кто остался. Многие лежали на полу и спали, свернувшись в калачики или раскинувшись звездой. Нашелся и кто-то поумнее: диваны тоже были заполнены. Кажется, в туалете спала только я одна.

Рюкзак все так же валялся за закрытым ширмой столиком, поэтому ноги невольно понесли меня туда, но из-за барной стойки внезапно послышались шебуршания и какой-то говор. Я оглянулась и прищурилась, держась за стену.

– В общем! – раздался оглушающий голос Сашки в колонках. Он неуверенно держал в руках микрофон. – Мы развлекались как могли и надебоширили знатно! Все маменькины сыночки побежали домой, поджав хвост, но остались самые стойкие ребята… Как насчет того, чтобы продолжить веселье?

Проснувшиеся, но еще растерянные люди подняли головы. Максим влил в себя стакан воды – или водки? – а затем выхватил микрофон.