Читаем без скачивания Овертайм - Ава Хоуп

Следующие пятнадцать минут, что мы едем до пункта назначения, никто из нас не произносит ни слова. Большим пальцем ладони медленно поглаживаю руку Эбби, осматриваясь вокруг. Я родился в Канаде и прожил здесь семнадцать лет, пока не уехал в Лос-Анджелес. Но я ни разу не был здесь, хотя Лондон — десятый по величине город Канады. Мы едем по оживленной дороге мимо стеклянных высоток, верхушки которых тянутся к серому небу. В их фасадах отражаются яркие огни расположенных вдоль дороги магазинов и баров, из которых, раскрыв разноцветные зонты, спешно выходят люди. На часах только шесть часов вечера, но из-за мрачного неба кажется, что уже ночь. Прямо перед нами, вдалеке, яркой вспышкой сверкает молния. Мы сворачиваем с оживленной части города и оказываемся на узкой дороге, тянущейся между частными, похожими друг на друга, домами. Проехав прямо несколько метров, я вижу знак «тупик» в конце улицы и еще раз смотрю на навигатор. Приехали.

Паркую автомобиль у больших кованых ворот и только потом замечаю надпись над ними.

Кладбище Брик Хисторик.

Резко поворачиваюсь к Эбби в поисках ответов. Она тяжело дышит, по-прежнему закрыв глаза.

— Малышка. — Нежно касаюсь ее щеки ладонью и провожу ею по волосам, зарывшись в них. — Я буду рядом.

Она прижимается лицом к моей ладони. Мое сердце разрывается на части, когда Эбби открывает глаза, и я вижу ее слезы.

— Иди ко мне, — шепчу я, прижимая ее к своей груди.

Нежно поглаживаю ее волосы, оставляя на макушке поцелуи. Спустя несколько минут она отстраняется, вытирает слезы и открывает дверь. Выхожу из автомобиля и, обогнув его, подаю ей руку. Вытаскиваю зонт, предусмотрительно предоставленный автомобильным прокатом. и раскрываю над нами, крепко держа за руку Эбби.

Мы проходим через ворота и по серой каменной дорожке заходим на кладбище. Идеальную тишину нарушает шум капель дождя, стучащих по нашему зонту, и стук каблуков туфель Эбби. Она крепко сжимает своей трясущейся рукой мою и ведет нас к Эштону.

Когда мы сворачиваем на тропинку, ведущую к возвышенности, я поднимаю Эбби на руки, отдав ей зонт, чтобы ей не пришлось проваливаться каблуками в траву. Она крепко обхватывает мою шею руками и не сводит с меня пристального взгляда, от которого по моему телу прокатывается приятная дрожь. Мне нравится чувствовать, что она чувствует ко мне то же, что и я к ней. Безусловную любовь, от которой покалывает каждую клеточку тела.

Делаю еще несколько шагов, и мои глаза различают в тусклом свете фонаря мужской силуэт. Подхожу ближе и резко замираю, опустив Эбби на ноги.

Мда, видок у Эштона просто ужасный. Он сидит, прислонившись к могильному камню, держа в руках пустую литровую бутылку «Лагавулина»113.

Эбби быстрым шагом подходит к нему и опускается на корточки. Ее длинное белое платье касается грязной земли, но ей наплевать. Она обхватывает ладонями лицо Эштона, слегка постукивая по щекам.

— Хэй, здоровяк, посмотри на меня.

— У меня галлюцинации. — Эштон поднимает голову и смотрит на нее.

— Ага, давай поднимайся, поедем домой. — Эбби закатывает глаза и шумно выдыхает.

— Как ты здесь оказалась?

— Меня привез Рид.

Эштон поворачивает свою голову и пристально смотрит на меня, а затем снова на сестру.

— Какого хрена? Когда вы успели пожениться?

Я, на хрен, в шоке.

Как вообще возможно выдавать такие внятные предложения, когда ты выпил целую бутылку виски?!

Вскидываю бровью, пытаясь понять, о чем он говорит. А потом до меня доходит: на мне черный смокинг, а не Эбби белое платье. Усмехаюсь и подхожу к ним, протянув Эбби зонтик.

— Я бы не женился на ней, не попросив твоего благословения, идиот. Давай вставай.

Эштон поднимается и едва не падает в сторону, но я вовремя успеваю подхватить его.

— Малышка, я не запомнил, где машина, — обращаюсь я к Эбби. — Так что иди вперед.

Моя девушка бросает на меня быстрый взгляд, в котором я успеваю различить благодарность, и ведет нас к выходу.

— Черт бы тебя побрал, Эштон. В следующий раз нажрись, пожалуйста, дома, чтобы мне не пришлось никуда тебя тащить.

— Иди на хрен, — произносит идиот, положив мне голову на плечо.

Матерь Божья!

Спустя целую вечность мы добираемся до припаркованного у ворот «Мерседеса», и я открываю дверь, пытаясь впихнуть этого великана на заднее сидение. Успешно выполнив миссию, я поворачиваюсь и вижу перед собой неподвижно стоящую Эбби. Она смотрит на меня так, будто я только что восстал из могилы и пошел как долбаный зомби.

— Хэй. — Медленно подхожу к ней и зарываюсь руками в волосы.

— Я так сильно тебя люблю, что это пугает меня, — шепчет она, пока по ее щекам льются слезы.

Я улыбаюсь и целую ее, нежно лаская теплые губы своими. Раскрываю их своим языком, и Эбби тихо стонет, когда наши языки медленно сталкиваются. Все мое тело дрожит от невероятного наслаждения, пока я снова и снова пробую ее на вкус. Проходит целая вечность, прежде чем я, наконец, отрываюсь от нее.

— Со мной все это тоже впервые, Эбби, — хрипло произношу я, обнимая ее за талию.

Подвожу ее к машине, открываю для нее пассажирскую дверь и забираю зонт. Она устраивается на сидении и вбивает в навигаторе адрес их дома. Едва я занимаю свое место за рулем, как сзади меня раздается голос Эштона:

— Она умерла из-за меня.

Эбби резко поворачивается и переползает через подлокотник на заднее сидение. Она притягивает Эштона к себе, и тот кладет голову ей на колени.

— Она умерла из-за пьяного водителя, — спокойно отвечает Эбби, проводя рукой по волосам брата.

— Лучше бы умер я.

— Нет. Не лучше.

— Я скучаю по ней, Эбс.

— Я знаю, здоровяк, знаю. Я тоже.

— В моем сердце дыра, которая никогда не затянется.

— И в моем. Ничто и никто никогда не избавит нас от этой боли. Но Лизы больше нет, Эштон. Воспоминания о ней будут жить вместе с нами вечно, но она мертва. Ее жизнь оборвалась, а наши продолжаются. Ты должен жить дальше, слышишь?

⁃ Я люблю ее. Так чертовски сильно люблю ее.

Крепче сжимаю руль, пытаясь не думать, через что прошел Эштон. И сердце болезненно сжимается при мысли о том, что вчера я мог точно также потерять Эбби.

Глава 36

Kina feat. Adriana Proenza — Can We Kiss Forever?

Рид.

К тому моменту, как мы подъезжаем к дому Уильямсов, сумрак окончательно укутывает Лондон. Луна в форме месяца ярким светом освещает подъездную дорожку небольшого белого двухэтажного