Читаем без скачивания История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2 - Луи Адольф Тьер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все эти сведения произвели на Наполеона сильнейшее впечатление и побудили к глубоким размышлениям о его настоящем и будущем положении. Он уже не раз думал, что не может так и умереть на острове, что для него и для его славы лучше трагический конец, нежели вялая старость в тихой тюрьме острова Эльба. Видимая скука его товарищей по несчастью поощряла Наполеона в этих мыслях. Бертран страдал от изгнания чуть меньше после приезда семьи; Друо вел себя как обычно, так, как ведет себя простая добродетель при исполнении долга. Но не то было с другими. Когда прошла первая горячка преданности, солдаты и офицеры заскучали от праздности. Они часто выказывали эти чувства Наполеону и простодушно спрашивали: «Сир, когда же мы поедем во Францию?» Он отвечал им молчанием и дружеской улыбкой, но угадывал, что происходило в глубине их сердец, и понимал, что их терпение не сравняется с продолжительностью его изгнания. К очевидным настроениям солдат присоединялось и то простое соображение, что скоро он не сможет их прокормить, ибо оставшихся денег хватит лишь на то, чтобы оплачивать флот и армию в течение двух лет.
Одних этих доводов, не считая неукротимой энергии души, хватило бы, чтобы заставить Наполеона вновь устремиться навстречу великим приключениям. Размышления еще не привели его к точному плану в ту минуту, когда он узнал последние новости, но два мощных соображения поразили его тотчас. Во-первых, если государи собрались разъезжаться, значит, решение о нем уже принято, а значит, скоро будет исполнено. Во-вторых, коль скоро государи разъедутся по домам, представляется удобный случай предпринять революцию во Франции, ибо после отъезда им будет нелегко собраться вновь, а согласование действий издалека, путем переписки между кабинетами, будет медленным, неполным и слабым. Оба соображения были весьма весомы, но поскольку Наполеон всегда тотчас думал и о средствах исполнения, он нашел еще одну причину принять немедленное решение. Стояла середина февраля, и вскоре долгие ночи должны были смениться долгими днями. А для того чтобы ускользнуть с острова на флотилии, Наполеону нужны были очень длинные ночи. Этот довод оказался решающим, и 16 февраля Наполеон приказал на всякий случай завести бриг «Непостоянный» во внутреннюю гавань, чтобы его подремонтировали, покрасили в цвета английского судна и загрузили запасом продовольствия на несколько месяцев. В тот же день он предписал своему агенту на рудниках в Рио зафрахтовать два больших транспортных судна под предлогом отправки руды на материк.
Тем временем на острове получили сразу много газет после двухнедельного перерыва. С жадностью набросившись на них, Наполеон с удовлетворением обнаружил новые указания на брожение умов во Франции, ибо газеты содержали рассказ о процессе Экзельмана и доказывали, что военные созрели для революции. «Журналь де Деба», довольно точно осведомляемый Дальбергом о событиях в Вене, подтвердил сообщение Меневаля о скором отъезде государей, и это совпадение укрепило Наполеона в решении готовиться к отъезду.
В эту минуту ему и доложили о появлении в Портоферрайо неизвестного молодого человека, который утверждал, что прибыл с важным поручением. Молодым человеком оказался Флёри де Шабулон, о котором мы уже рассказывали. Едва высадившись в Портоферрайо, он попросил, чтобы его отвели к генералу Бертрану, и предупредил, что он посланец Маре. Поначалу Наполеон встретил Флёри с некоторым недоверием. Однако, присмотревшись, понял, что имеет дело с честным и пылким молодым человеком, а когда тот сообщил о некоем обстоятельстве, известном только Маре и императору, выслушал его со всем вниманием. Хотя Флёри не сообщил ничего нового, Наполеон был рад получить подтверждение от очевидца, к тому же передавшего собственные слова Маре. Его растрогало подтверждение горячих чувств армии и ее нетерпеливое желание уйти из-под власти Бурбонов. Это была серьезная причина поверить, что при первом же появлении прежнего вождя армия с силой проявит свои чувства, а отважной душе Наполеона, чтобы решиться, довольно было и предположения, основанного лишь на вероятности успеха.
Он отослал Флёри, не открыв ему своих планов, но намекнув на них. Опасаясь, как бы волнение молодого человека, впервые в жизни посвященного в важные тайны, не привело к огласке, Наполеон отправил его с некой миссией в Неаполь, предписав только по ее выполнении возвращаться во Францию к Маре, который и передаст ему новые приказы. К тому времени Наполеон уже должен был либо опрокинуть трон Бурбонов, либо пасть окончательно.
Никому не разгласив тайны, Наполеон в последнюю минуту всё же открыл ее Бертрану, преисполнив того радости, ибо генерал, не побоявшийся изгнания, страдал от него, даже несмотря на присутствие семьи. Наполеон объяснился и с Друо, тем самым поселив в верном соратнике тревогу. Этот герой и честнейший из людей спрашивал себя, простирается ли его долг до того, чтобы последовать за Наполеоном в предприятии, которое может навлечь на Францию ужаснейшие несчастья. Наполеон поборол его сомнения, рассказав о состоянии Франции, разделенной и раздираемой партиями, обреченной на скорое нападение тех или иных врагов, терпевшей недостойное отношение Европы и, напротив, имевшей шанс восстановить свое положение под могучей рукой, уже организовавшей ее в 1800 году.
Новые идеи Наполеона, его решимость не скатываться в пропасть войны и предоставить французскому народу свободу и широкое участие в управлении были дополнительными причинами надеяться, что Франции удастся обеспечить покой, единство, умеренную свободу и сильное положение – всё, что она могла иметь в первое правление Наполеона, если бы он сумел
