Читаем без скачивания История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2 - Луи Адольф Тьер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Третьего марта отправились в путь ранним утром. Снова ступили на горные дороги, покрытые снегом, и вечером, пройдя расстояние, почти равное пройденному накануне, заночевали в Барреме, уже в долине Дюранса, но в десяти лье от берегов реки.
На следующий день двинулись в путь на рассвете, несмотря на возраставшую усталость; сделали остановку в Дине для завтрака и продвинулись до Малиже. Почти дошли до берегов Дюранса, и теперь нужно было всходить вверх по течению, чтобы перебраться затем по узкому перешейку в бассейн Изера. Здесь предстояло встретиться с одним из самых опасных препятствий. В Систероне дорога переходила с левого берега Дюранса на правый и шла по мосту, который мог сделаться неприступным в случае огня из крепости. Любой офицер, верный Бурбонам, мог остановить экспедиционную колонну, просто закрыв ворота крошечной крепости. Опасность была велика, но Наполеон, веривший в свое влияние, без колебаний двинулся на Систерон.
Он угадал правильно: пребывая в смятении, те, кто ему противостоял, вместо того чтобы громоздить трудности на его пути, их удаляли. Согласно указаниям упомянутого жандармского офицера префект Вара счел, что Наполеон направляется на Тулон и Марсель, и поместил всех национальных гвардейцев и войска, какие сумел собрать, в лесу Эстереля, то есть на прибрежной дороге. Приняв эти меры днем 2 марта, он отправил к Массена в Марсель эстафету, которая могла прибыть туда не раньше 3-го, а в Гренобль отправил другого посланца, который мог прибыть туда не раньше 4 марта. В то же время он попытался известить о происходившем комендантов мелких крепостей в Альпах, но не дал им никаких инструкций, которые, впрочем, несмотря на всё свое усердие, и неспособен был дать.
Все коменданты, испытав своего рода потрясение при получении ужасного известия, думали только о том, чтобы спрятаться за стенами своих крепостей, и не осмеливались преграждать Наполеону путь. Генерал Ловердо, командовавший в департаменте Нижние Альпы, отвел немногочисленные войска, которыми располагал, в низовья Дюранса и на Экс; коменданты Амбрёна и Мон-Дофена, в свою очередь, торопясь запереться в крепостях, вверенных их чести, отозвали все свои посты в верховья Дюранса. Таким образом расположенный посередине Систерон оказался лишенным обороны. Это своеобразное движение, естественное для удивленных и напуганных людей, открыло Наполеону дорогу. Одно его имя вызывало эти безотчетные действия, которыми он мог с таким успехом воспользоваться.
Подойдя к Систерону во главе ста человек, Камбронн без труда вошел в него 5 марта, и Наполеон прибыл в город уже к завтраку. Сюда уже прибыли храбрые монтаньяры Дофине, неравнодушные к славе оружия, ненавидевшие врага, проклинавшие дворян и священников, встревоженные проповедями о государственном имуществе и десятине и по всем этим причинам ставшие пылкими сторонниками Наполеона. Заслышав крик «Да здравствует Император!», они толпами спускались с гор, охотно предоставляя продовольствие и лошадей бесплатно и еще охотнее – за деньги.
Несмотря на добрый прием, оказанный ему в Систероне, Наполеон не стал там задерживаться и отправился ночевать в Гап, дабы завладеть ущельями, ведущими из бассейна Дюранса в бассейн Изера. Войско падало с ног от усталости, ибо он заставлял солдат проделывать по 10–12 лье в день, и многие отставали. Но крестьяне подбирали и подвозили отставших на повозках, и достаточно было нескольких часов отдыха, чтобы подтянулись все. Прибыв в Гап вечером 5 марта, Наполеон прошел почти пятьдесят лье за четыре дня по ужасным горным дорогам. Удивительный марш должен был сделаться еще более поразительным в последующие дни.
Прекрасно принятый в Гапе, Наполеон узнал новости, которые не позволяли ему задерживаться. Ранее он отправил посланца, чтобы прощупать настроения гарнизона в Амбрене, и тот сообщил, что солдаты готовы надеть трехцветные кокарды по первому сигналу, но офицеров сдерживает чувство долга, и они не хотят сдавать крепость, а напротив, думают занять ущелье Сен-Бонне, соединяющее долину Дюранса с долиной Драка, притока Изера. Ущелье начиналось по выходе из Гапа, пересекало высокую гору и затем спускалось на Сен-Бонне. Опасаясь, что его упредят на опасном переходе, Наполеон ранним утром 6 марта направил туда авангард и сам последовал за ним, до полудня прождав в Гапе хвост колонны. Ущелье не охранялось, и Наполеон смог стать на ночлег в городок Корп на границе департамента Изер. До сих пор ему превосходно удавалось всё: он был посреди Дофине и до него уже доходили чувства жителей Гренобля, глубоко взволнованных его приближением. Если он захватит этот город, значительный по своему местоположению, укреплениям, арсеналу, многочисленному гарнизону и политическому и моральному весу населения, то станет почти хозяином Франции, ибо Гренобль даст ему Лион, а Лион даст Париж. Не пренебрегая предосторожностями, Наполеон тем не менее выслал вперед доктора Эмери, который мог лучше подготовить умы к приходу императора.
Эстафета, отправленная префектом Вара из Драгиньяна, прибыла в Гренобль вечером в субботу, 4 марта. Префектом Изера был знаменитый ученый Фурье, а командовал в Гренобле, центре 7-го военного округа, генерал Маршан, один из самых почтенных офицеров Империи. Префект и генерал были весьма неприятно удивлены известием, ибо оно означало великую опасность для всей Франции и накладывало на них огромную ответственность. Префект Вара сообщил им, что Наполеон следует через Грас, Динь, Гап и Гренобль. Буря надвигалась прямо на них. По склонности, довольно естественной для всех администраций, узнающих о досадном событии, они сохранили известие в тайне, что оставляло им преимущество в несколько часов для обсуждения будущих планов.
Фурье был из тех ученых, которым общественные волнения весьма досаждают и которые требуют от правительств только удобных условий для своих исследований. И потому ему очень хотелось, чтобы Провидение избавило его от ужасного испытания. Связанный с Наполеоном славными воспоминаниями (он участвовал в Египетском походе), а с Бурбонами – почтительностью и любовью к покою, Фурье не питал выраженного предпочтения ни к одной из династий и был склонен более сердиться на ту, которая нарушит его мирную жизнь. Если добавить к этому чувству честную любовь к долгу, станет понятно, что он прежде всего хотел сохранить верность Бурбонам, не доводя, однако, преданности до мученичества.
Что до Маршана, хоть и причастного к императорской славе, он был строгим блюстителем воинской дисциплины и, порицая поведение эмигрантов, в то же время понимал, каким опасностям подвергает Францию возвращение Наполеона. Его решимость была тверже решимости префекта, но в ту минуту один избыток энергии не доставлял средств сопротивления. Войск в округе имелось достаточно. Началось сосредоточение в Альпах, приказ о
