Читаем без скачивания Бобы на обочине - Тимофей Николайцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А ветер, никого не жалеющий озорник-ветер, налетевший со стороны пропасти — сносил это пламя, накренял беззвучный рыжий костёр набок, сваливая целые снопы пепла на воротник дядюшки Туки и его широченные синие плечи.
Дядюшка Туки запрокинул голову и тогда огонь перекинулся на его щеки, множеством коротких искорок проколов подбородок.
Картофельному Бобу почудилось, что слезами и воем были полны не только его рот и его глаза, но и весь мир вокруг…
Ему было несказанно жаль строгого дядюшку Туки, чья голова горела сейчас.
Пусть дядюшка Туки был строгим, но он был хорошим… он был другом дядюшке Чипсу, а значит и ему, Картофельному Бобу — он тоже был другом. Он обещал заботиться о Картофельном Бобе, обещал привезти его обратно на поле, когда это будет нужно, он даже поймал Картофельного Боба за ногу, когда ветер уговорил того спрыгнуть в пропасть… А сейчас — голова дядюшки Туки горит медлительным рыжим огнём… и чего стоят теперь его обещания?
Кто теперь вернёт Картофельного Боба обратно на его поле?
Дядюшка Туки кричал ему что-то сквозь огонь…, но Картофельный Боб не понимал ни слова.
Это пламя, охватившее волосы дядюшки Туки, оказалось коварным и хитрым. Оно не ревело и не трещало, не поджигало прочий мир вокруг, но странным образом делало крики дядюшки Туки совсем беззвучными… это пугало Картофельного Боба едва ли не больше, чем факельные взмахи горящей головы. Губы дядюшки Туки явственно шевелились в огне, но это было тщетное и бесполезное шевеление — так изгибал и распрямлял тело один из тех вредных червяков, что Картофельный Боб сам в пригоршнях относил на костер. Кольца и петли чужого страдания — абсолютно беззвучные, и оттого непонятные, нечитаемые… просто извивы тела, палимого на угольях.
Картофельный Боб закрыл глаза и наглухо завалил их сверху ладонями, чтобы не видеть больше, как горит голова дядюшки Туки, как шевелится в рыжем огне его страдающий рот.
Если солнце решит сжечь и его тоже… если одной испепелённой головы ему покажется мало — что ж… Картофельный Боб настолько жалел неосторожного дядюшку Туки, что готов был беззвучно кричать вместе с ним, делить с дядюшкой Туки один и тот же медленный рыжий огонь в волосах…
Но… незнакомая, гадкая и скользкая мыслишка прокралась вдруг в голову Картофельного Боба… и, вместе с жалостью к бедному дядюшке Туки, он ощутил и робкую… почему-то розового цвета… надежду на спасение…
Быть может, пока солнце занято головой дядюшки Туки — ему самому удастся спастись? Может, если он получше уцепится за тот терновник внизу, и будет лежать там тихо-тихо, совсем неподвижно, не шевеля ни кончиком пальца — это жестокое солнце подумает, что он умер от испуга, и тогда… быть может… оно оставит его в покое? В конце концов, даже если выбирать из двух погибелей — пропасть наверняка убьёт его сразу, а не станет мучить, как бедного дядюшку Туки…
Он вскочил на ноги со всем проворством, на которое был способен и снова ринулся через тот валун. Этого — уж точно не ожидали ни солнце, ни все остальные люди в шляпах и шляпках… Даже тот сутулый человек, который хвалился, что умеет бросать лассо не хуже, чем дядюшка Туки — и тот ничего не успел предпринять. Волоча за собой верёвку на ноге, Картофельный Боб перескочил через покатый горб валуна, едва-едва задев его разорванным по шву брючным задом.
На этот раз он, в панике, прыгнул намного дальше, чем у него получилось сделать в первый прыжок — несколько раз переступив в пустоте, его туфли угодили мимо того уступа, где рос терновник…
Голая стена каньона налетела, он гулко ударился локтями о скалу и, срывая камни, заскользил вниз — на следующий уступ.
Пусть Картофельный Боб и не знал, сколько там футов пришлось на его сумасшедший прыжок — падение едва не раздробило ему щиколотки. Он не удержался на ногах и свалился ещё дальше. Очередная колония ползучего терновника пронеслась совсем рядом — Картофельный Боб безуспешно попытался до неё дотянуться, но только добавил ладоням пару глубоких царапин.
Кувыркаясь и переворачиваясь в полёте, он видел, как змеится за ним веревка… как петля на её противоположном конце, которую дядюшка Туки наскоро связал под здоровенное своё запястье — отскакивает от каменных выступов, будто мячик, которым играют чьи-то племянники. Скала снова поймала Картофельного Боба шершавой ладонью за бок и снова швырнула — Картофельный Боб видел попеременно то свои ноги: одна туфля была потеряна и носок насквозь продирала острая мозолистая пятка… то удаляющийся край пропасти, где бесновалось обманутое им солнце. Веревка по-прежнему держалась на той ноге, что пока не лишилась туфли, и, когда Картофельный Боб переворачивался в воздухе — добавляла один виток к и без того замысловато закрученной спирали.
В какой-то момент ветер увёл её чуть в сторону — верёвка нечаянно пересекла уступ, густо обросший терновником… и тот будто взорвался, широко сыпанув шипастыми обрывками веток, заплясал на уступе, обнажая и выворачивая цепкие корни. Тогда Картофельный Боб увидел и вторую туфлю, отлетающую высоко в небо… веревка мотнулась, выпустив его ногу, и Картофельный Боб, знать не знавший о тех ста футах, про которые толковали ему наверху — не очень сильно врезался спиной в мусорную кучу на дне пропасти… прямо в груду грампластинок, захрустевших под его хребтом так мелодично, как только и способна сделать музыка, давным-давно выброшенная на свалку…
Верный своему первоначальному плану, Картофельный Боб решил про себя, что будет пока лежать тихо, неподвижно — совсем как земляной ком, не подавая никаких признаков жизни…
Даже если солнце, покончив наверху с бедным дядюшкой Туки, заглянет и сюда, на дно — Картофельный Боб всё равно будет по-прежнему притворяться мёртвым, пока у него останутся силы терпеть прикосновения пламени…
Глаза Картофельного Боба были притворно зажмурены, но он и так будто всей поверхностью тела ощущал, как мечется наверху около самого края пропасти дядюшка Туки, голова которого по-прежнему горела…
Он чувствовал спиной, как содрогается куча под ним, когда дядюшка Туки принялся шарахаться по краю туда-сюда, роняя вниз большие и мелкие камни — видимо, в отчаянии попытавшись убежать от солнца тем же путём, что и Картофельный Боб…
Сквозь спутанные ресницы и растопыренные пальцы он видел, как прочие люди хватают дядюшку Туки за расхристанный синий пиждак, пытаются оттащить от края… тот сопротивляется, но в конце концов обмякает… повисает у них на руках.
Он
