Читаем без скачивания Будни и праздники императорского двора - Леонид Выскочков

Современники сохранили воспоминания о других пышных балах последних лет царствования Екатерины II. Известный деятель латиноамериканского освободительного движения Ф. де Миранда описал бал по случаю тезоименитства Павла Петровича в 1797 г., на который в первый же день приехало около 6 тысяч человек. Мужчины были одеты в «домино», за балом на пленэре последовал ужин, а после ужина – фейерверк. А вот одна из зарисовок известной и наблюдательной француженки – портретистки Виже-Лебрен, которая застала в России последний год царствования императрицы: «В то время российский Двор мог похвалиться таким количеством прелестных женщин, что балы у императрицы являли собой воистину восхитительное зрелище. Мне посчастливилось быть на самом великолепном из них. Императрица в парадном платье сидела в глубине зала, окруженная первейшими персонами двора. Рядом с нею стояли великая княгиня Мария Федоровна, Павел, Александр, как всегда великолепный, и Константин. Открытая балюстрада отделяла их от галереи для танцев. Танцевали только полонезы, в коих и я тоже приняла участие, сделав тур по залу с молодым князем Барятинским, после чего села на банкетку, чтобы лучше рассмотреть танцевавших. Трудно даже представить количество красивых женщин, двигавшихся мимо меня, но нельзя не упомянуть о том, что всех оных превосходили принцессы императорской фамилии. Все четверо были наряжены в греческом стиле, их туники держались на плечах аграфами с большими алмазами. В туалете великой княгини Елизаветы не обошлось без моего участия, и костюм ее выделялся своей выдержанностью; у двух дочерей Павла, Елены и Александры, на головах были голубые газовые вуали, которые придавали их лицам нечто неуловимо небесное. Великолепие, окружавшее императрицу, роскошь зала, множество красивых женщин, изобилие алмазов, блеск тысячи восковых свечей, – все это делало сей бал воистину магическим зрелищем» [748] . Бал посещали сановники строго определенных чинов (обычно высших), иностранные дипломаты, иностранцы и лица, приглашенные по билетам. Поскольку число гостей достигало нескольких тысяч, то съезды и разъезды их превращались в проблему и требовали затрат времени.

После воцарения Александра I большие балы стали редкостью и проводились только по чрезвычайному случаю. В 1809 г. император Александр I, спасший королевство Пруссию как государство, принимал в Санкт-Петербурге прусского короля Фридриха Вильгельма I и его жену королеву Луизу, признанную первой красавицей Европы. Обер-гофмейстерина Прусского двора графиня Фосс в своем дневнике, который она вела в Санкт-Петербурге, записала 11 января 1809 г.: «В 8 часов я поехала на бал; он был великолепен, но слишком многолюден. Польский я танцевала сперва с государем, потом с великими князьями, затем познакомилась с дамами. Ужинали за множеством маленьких столиков» [749] . Через восемь дней, 19 января 1809 г., следует новая запись: «Фейерверк перед Таврическим дворцом и затем бал в громадной дворцовой зале версты две в длину чтобы осветить ее потребовалось 22 тысячи свечей и 6 тысяч ламп до 4 часов утра. На этих балах царица-мать преспокойно играет себе в карты» [750] .

Тем не менее именно в начале XIX в. складывается бальный этикет, который своего расцвета достиг при Николае I. Как отмечает исследовательница Е. И. Жерихина, «в середине XIX – начале XX в. Санкт-Петербург считался "бальной столицей" Европы, хотя бальный сезон был короток. Он начинался балом в Морском корпусе – на день восшествия на престол Павла I, покровителя корпуса, прерывался в декабре Никольским постом, был в разгаре с Рождества по масленую неделю» [751] . Вновь балы возобновлялись на Пасхальной неделе.

Балами отмечалось заключение победных мирных договоров. Так, о вторжении Наполеона в Россию 12 (24) июня 1812 г. Александр I узнал на балу в честь заключения Бухарестского мира с Турцией, когда находился в окрестностях Вильны (Вильнюс) в ожидании вторжения Наполеона. Покинув театр военных действий, император направился через Москву в Санкт-Петербург. Грустно проходил маскарад в день тезоименитства Александра Павловича 30 августа 1812 г. в Московском театре, на котором присутствующая публика состояла в основном из раненых военных. Вина в буфете продавались дешево – лишь бы не достались французам.

Венский конгресс 1814–1815 гг. был отмечен взаимными пышными балами и празднествами. Недаром о конгрессе, который долго топтался на месте, говорили, что он «танцует». Были балы и на конгрессах Священного союза, но в послевоенной России вторая половина царствования Александра I, углубившегося в религиозные искания, разочаровывала дворянское общество отсутствием блеска и празднеств при дворе.

Позднее Теофиль Готье описывал бал при русском дворе: «Створки распахнулись: император, императрица, великие князья прошли галерею между двумя мгновенно образовавшимися рядами гостей. Затем вся императорская группа исчезла в двери… За ней последовали высшие должностные лица государства и дипломатический корпус, генералы, придворные… Огненные линии тянулись по карнизам, в простенке между окнами, торшеры в тысячу свечей горели как неопалимая купина, сотни люстр спускались с потолка, словно созвездия, горящие фосфоресцирующим туманом…» [752]

Долли Фикельмон отметила праздничность николаевского двора по сравнению с двором Александра I. 28 января 1830 г. она записала в своем дневнике: «В прежнее царствование нравы были строже, удовольствия, особенно в последние годы, были так редки, что на всей общественной жизни лежал отпечаток большой серьезности, большей степенности. Сейчас все постепенно становится розовым, более радостным. Императрица – само счастье. Веселье, призыв к всеобщему развлечению. Император, молодой, красивый, окружен дамами, которые ловят его взгляды, жаждут их. Восхищение, галантность, смех и танцы ныне стали девизом. Это только начало, посмотрим через два года, чем сие обернется для общества. Совсем естественно и в порядке вещей, если хорошенькие женщины, постоянно озабоченные нарядами, желанием быть красивыми и проводить все вечера в блестящих и оживленных балах, в конце концов начнут искать какую-нибудь цель, какое-то занятие. Мужчины также выезжают в свет, как для того, чтобы нравиться, так и для того, чтобы восхищаться. Одному Господу ведомо, сколько кокетства все это само по себе породит! Я легко рассуждаю об этом, я в пристанище, меня влекут и доставляют удовольствие только волны этого бурного моря. Мне приятно, когда меня находят красивой и немного за мной ухаживают. Почему бы не повеселиться! Ведь я очень хорошо знаю допустимую границу для этих ухаживаний!» [753]

Балы в Санкт-Петербурге делились на: 1) балы по «большому этикету», которые проводились при дворе, в посольствах, во дворцах аристократов (они посещались более или менее членами императорской фамилии); 2) балы в домах, посещаемых «особами, представленными ко двору» и дипломатами; 3) в собраниях и клубах, кто записан в члены или платит за вход; 4) в частных домах.

К царствованию Николая I сложилась своеобразная иерархия придворных балов по «большому этикету», проанализированная в дневнике М. А. Корфа.

К первой категории относились балы в Концертном зале Зимнего дворца. Они носили прежде всего протокольный характер. Фрейлина А. С. Шереметева, описывая такой бал в письме от 9 февраля 1834 г., сообщала домой: «Вечером был бал в Концертном зале, по случаю дня свадьбы принцессы Оранской. Самый скучный и глупый бал, который я когда-либо видела. Все были не в духе, государь также. Все это подействовало на общество, и бал кончился в полночь» [754] . То есть очень рано.

В Концертном зале также традиционно проходил бал в день рождения великого князя Михаила Павловича – 28 января. «Эти балы, – писал М. А. Корф, – принадлежат к числу официальных: туда зовут не по милости или степени короткости, а по званиям и степеням. Из статских на списке балов Концертной залы состоят: первые и вторые чины двора, министры, члены Государств[енного] совета, статс-секретари и первоприсутствующие сенаторы департаментов] и общих собраний. Камергеры и камер-юнкеры приглашаются только по наряду, т. е. для дежурства при дамах царской семьи, а дежурство это состоит в том, что они должны отыскивать и звать приглашаемых для танцев кавалеров. На эти балы все являются в мундирах (сегодня даже в парадных); они начинаются парадными польскими, в которых Государь ходит с почетнейшими дамами, а имп[ератри]ца и вел[икие] княгини и княжны с почетнейшими кавалерами, и оканчиваются ужином с музыкою в большой аванзале. Особенную прелесть таких балов составляет то, что при них открыты внутренние комнаты Имп[ератри]цы: ее кабинет, почивальня, купальня и пр. – верх роскоши и вкуса» [755] . Впрочем, в другие дни балы давались и в Михайловском дворце у великокняжеской четы. Долли Фикельмон в дневнике под датой 19 февраля 1835 г. отметила среди прочих балов: «большой бал у Великого Князя Михаила – величественная зала, прелестное убранство и хорошее освещение» [756] .