Читаем без скачивания Квоска-хао, или Вместо тепла - Слава Волк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Проехала бы армия мимо, но Каргин попросил остановиться. Он слез и отправился к домам, с ним изъявила желание идти только 201-я. Она села на плечо, и Ярослав, зачем-то взглянув на небо, пошёл дальше.
Вы когда-нибудь ходили по пепелищу? А особенно ночью… когда сгорела целая деревня… возможно, с несколькими жителями… А вдруг, со всеми?
Блуждая по мёртвой деревне… блуждаешь будто по кладбищу, только тут намного больше объектов, намного больше места для того, чтобы зацепиться взгляду и придумать очередной ужас. И тут воображение включается чуть ли не на максимум, кажется даже, будто завывают души… А для кого-то это место и есть душа… Его душа. Такая же тёмная, такая же ужасающая, такая же воющая. В ней есть только ещё тлеющие угли, способные устроить пожар, обломки прошлого и печаль, мрак…
И то же ощущение поглощало шедшего меж когда-то живых мест… каково очутиться… в смерти? Да, может, действительно, в смерти. Да, для кого-то это ад, для кого-то рай, для кого-то работа, но вообще… это смерть. Тут всё равно будет жизнь, но потом. Неважно, завтра или через тысячу лет. Просто не сейчас. А сейчас тут смерть. Даже смерть огня, бьющего из последних сил через тлеющие угли.
Что здесь произошло? Несчастный случай или умышленный поджог? А насколько это имеет разницу? Разве это повлияет на судьбу этой деревни? Она сгорела, умерла. Так что можно даже не рассуждать, почему она сгорела. Даже живого не осталось. Ни чудом уцелевшей кошки, ни птицы, высматривающей своих птенчиков, ни скорбящей собаки. Всё сгорело. Либо ушло. Но ушло далеко.
Прекрасное олицетворение чьей-нибудь души…
***
Утро разбудило щекочущими лучами Солнца. Пару точно занесло куда-то ближе к экватору, где и тепло, и Солнце.
– С добрым утром, – первым проснулся Сергей и сказал ещё спавшей девушке. С самого утра он решил пытаться добыть рыбу. Для этого он связал рукава меж собой и завязал нижнюю часть одежды. Получилось так, что внутрь теперь можно попасть только через горловину. Получилась очень оригинальная ловушка, в которую парень положил полкуска хлеба, и опустил её за борт, утопив и закрепив рукавами за уключину.
***
Небо затянули серые тучи, но всё равно видно рассеянный свет восхода. Наступало утро. С неба стали опускаться крупные красивые снежинки. При свете и умиротворяющих снежинках пепелище не выглядело таким ужасающим, наступало некое смирение, спокойствие. Тьма уходила в прошлое… по ощущениям, давнее.
Где-то раздался скрип… Резкий поток ветра чуть не сдул человека, а угли, казалось, остывшие, вспыхнули ярким пламенем. Снегопад повалил с удвоенной, да что там, с утроенной силой. Началась настоящая метель, среди которой горела деревня… Это напоминало… пришествие зла, страшный сектантский ритуал призыва демона… Ярослав будто оказался посреди жертвенного круга…
Поле видимости очень низкое и, если бы не огонь, то, наверное, снизилось бы ещё сильнее. Но даже при такой видимости глаза уловили силуэт… силуэт человека, весьма крупного. Тень шла кругом, как хищник, нападающий на… хищника. Каргин не отставал и поворачивался, не желая терять из виду врага… или друга? Но всё-таки это случилось: силуэт исчез, растворился. Ярослав взял в руки 201-ю и отбросил её, чтобы на случай боя она не была повреждена и не стала помехой. Микродевушка подскочила и вопросительно посмотрела на друга, на что он ей лишь кивнул, но она всё поняла и тоже исчезла…
А силуэт снова возник. Он вышел ещё ближе и материализовался. Это высокий мужчина, как бы не выше двух метров, довольно широкий в плечах, с очень крепким телосложением, мускулистые руки и ноги. Грубые черты лица: большие серые глаза, массивные брови, крупный нос, широкая челюсть, покрытая молодой щетиной. На голове кепка-восьмиклинка, на теле непримечательные серые мешковатые одежды. В левой руке он держал охотничий нож, а в правой – цепь, которая намотана на кисть, а оставшаяся часть цепи, примерно, метра три, свисала и плелась следом. На конце этой цепи… металлический шар с шипами.
Глаза незнакомца загорелись предвкушением и жаждой:
– Помнишь меня? – его басом можно горы воротить.
– Честно? Нет, – скрывая волнение, ответил Ярослав.
– Много, похоже, ты жизней загубил… раз меня не помнишь.
– Даже не представляешь, сколько. Могу претендовать на самого лучшего убийцу в мире. А не напомнишь, кто ты?
– А ведь мы учились в одной школе… Помнишь, в одном классе? «Бэшки».
– Я всю жизнь в «А» классе проучился. Вы меня с кем-то путаете…
– А… ты ещё и врать приучился… А забыл, как ты меня кинул? Забыл, как после этого у меня мать умерла? А ты укатил! Я поклялся отомстить, но нигде тебя найти не мог… И вот я узнал, что идёт армия… сметающая всё на своём пути. Я как сердцем почувствовал, что там ты. А ты обожал людские страдания… Мне пришлось сжечь эту деревню! Со всеми жителями! Их стоны должны были тебя привлечь… Но тебя не было… Я уж подумал, ошибся в расчётах, но продолжал ждать… И вот ты явился… Как тебе пожарище? Нравится?
– Ну, неплохо, но Вы меня всё-таки с кем-то путаете.
– Молчи! Ты ещё смеешь мне нагло врать! Я тренировался для мести. Я убью любого! Я сделаю всё, лишь бы отправить тебя на тот свет!
– Я Вас в последний раз уверяю, что Вы ошиблись. Одумайтесь, пока не поздно, потому что меня на тот свет вы отправить не сможете, а я вас запросто.
Глаза чужака, безумца, рассвирепели. Он принялся очень умело размахивать этим гибридом между кусаригамой и кистенём, постоянно промахиваясь лишь на миллиметры. Каргину оставалось только изощрённо уворачиваться, медленно, но верно подбираясь к противнику всё ближе и ближе.
Как же это похоже на… нечто божественное: два титана сражались во льду и пламени… В воздухе царили безумие и страх, злость и боль…
И вот минимальное расстояние… и великан застыл… В его тело оказались воткнуты сразу восемь клинков…
– Ты… убил… – прохрипел он. – Но… я… в… долгу не… – и он ударил в ответ своим ножом, но остриё уткнулось в твёрдую броню, а рука соскользнула на лезвие…
Ярослав вытащил своё оружие, и кровь мгновенно стала заливать примятый снег… Этот безумец умер… он помешался… и ушёл от реальности… и это его довело…
***
Снегопад и не думал останавливаться. Он только набирал силу. Силу, не предвещавшую ничего хорошего. Даже ночью больше видно, чем в такую метель. А ветер… какой же ветер… ещё чуть-чуть и будет ураган!
