Читаем без скачивания Песчаная роза - Анна Берсенева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы меня слышите? – спросил Женя. – Как вас зовут?
– Станислав, – тихо, но отчетливо проговорил тот.
– Станислав, посмотрите на меня. Голова кружится?
– Да… Не сильно.
– Еще что-нибудь болит? Спина?
– Ничего не болит. Сейчас встану…
– Вставать не надо. Вообще двигаться не надо. Тошнит?
– Нет. Кажется…
– Лежите, – повторил Женя. – Соня, промой рану перекисью или водой и положи холод на место удара. Пакет с замороженными овощами, что-нибудь такое.
– Нет здесь ничего такого, – сказала Соня.
– Я травяной лед наморозила, – вспомнила Паулина. – Сейчас принесу!
Она убежала в кухню, а Соня спросила:
– Жень, а теперь что?
– Теперь не трогать его и вызвать «Скорую» при первой возможности, – ответил он. – И объясни наконец, что у тебя там происходит.
– Завтра объясню, – вздохнула Соня. – Мы с Сережкой скоро на вокзал выезжаем.
– Ты уверена, что вы сможете выйти из дому?
– Думаю, сможем.
– Может, завтра поедете?
– Посмотрим по обстоятельствам.
– Из такси мне напиши. Из поезда тоже. На звонок не смогу ответить.
– Напишу, Жень. Не волнуйся. Что будет возможно, все сделаю.
– Знаю, – ответил он. – И «Скорую» вызови как можно скорее. У него сотрясение мозга, самое малое.
Сережка принес миску с кипяченой водой и два полотенца, кухонное и махровое. Паулина – контейнер с зеленым травяным льдом. Соня завернула лед в кухонное полотенце и приложила ко лбу Станислава, спросив:
– Сможете придерживать?
– Конечно, – ответил он. – Спасибо. Так и правда легче.
– Давай я тебя умою, – предложила Паулина. – Перекиси нету, но хоть водой.
– Да я и сам могу… – смущенно пробормотал Станислав.
– Тебе доктор запретил двигаться. А мне совсем не трудно.
Паулина стала осторожно умывать его, окуная угол полотенца в миску. Сережка, который все это время молча стоял рядом, вдруг насторожился.
– Сонь, они в подъезд вошли! – шепотом воскликнул он и, бросившись к выключателю, погасил свет.
Соня вышла в прихожую, закрыла за собой дверь комнаты. На лестнице слышен был топот, раздавались голоса – те самые, похожие на лай:
– Он тут где-то! Вон кровь, видишь?
Она вспомнила, что прижала шапку к окровавленному лбу Станислава только на втором этаже. Значит, они ищут его там и вряд ли станут подниматься выше.
Дверь выглядит надежно, замок и засов тоже. Без «болгарки» такую не открыть. В Шаховской-медиа писали когда-то, что ребята, выпускавшие листовки Навального, требовали у явившихся к ним домой полицейских ордер на обыск, а те просто выпилили им дверь «болгаркой». Эти тоже могут, конечно. Но не похоже, что инструменты у них с собой.
Они звонили и колотили дубинками во все двери этажом ниже. Потом врывались в квартиры – доносился снизу мат.
– Ты ж этим оркам не откроешь, Сонь?
Голос Сережки дрожал, как заячий хвостик.
– Они сюда не придут, – ответила она. – Они думают, что Станислав на втором этаже у кого-то. Убедятся, что его там нет, и уйдут.
Неизвестно, успокоили ли Сережку ее слова, но больше он ничего не спрашивал – стоял рядом с нею у двери, слушал, как орки выходят из квартир, спускаются по лестнице вниз.
Хлопнула дверь подъезда.
– Вот и все, – сказала Соня. – Можешь не бояться.
– Ага, не бояться! – Сережка шмыгнул носом. – А как мы на вокзал поедем?
– Вызовем такси и поедем. Будем решать проблемы по мере их поступления.
«Все это больше не работает, – вдруг поняла она. – Все эти привычные банальности. Их больше нет. Все изменилось. И дальше будет меняться. Хотя и непонятно, как».
Но высказывать свои соображения ребенку, конечно, не стала.
Когда вернулись в комнату, Станислав лежал уже на диване. Паулина сидела рядом на полу, и они о чем-то увлеченно болтали. Увидев Соню, Паулина помахала белой шапочкой, выпачканной кровью, и сказала:
– Прямо Погоня получилась! Ну, флаг наш. Когда князя Гедымина ранили, он снял белую окровавленную повязку со своей головы и под ней всех в бой повел. Или, может, Ольгерд князь, точно неизвестно.
– При чем тут Гедымин и Ольгерд? – смутился Станислав. – Кто они, а кто я! Я себя скорее евреем в гетто ощущаю.
– Почему? – спросила Соня.
Хотя ей уже было понятно, почему возникло такое ощущение у этого светловолосого, светлоглазого мальчика.
– Мама на марш пенсионеров вышла, – ответил Станислав. – У нас каждый понедельник старушки выходили. Так ей за это пятнадцать суток дали. В камере на полу спала, потому что все койки заняты были, и даже лекарство от давления не разрешили ей передать. Сестра детский онколог – ее прямо с работы увели, потому что видео против пыток записала. Они же всех, кто не они, хватают. И кем мы себя должны ощущать?
– Станислав, тебе лучше остаться на ночь здесь, – сказала Соня. – Если Паулина позволит, конечно. Вот только со «Скорой» как?
– Паулина, конечно, позволит, – кивнула та. – А «Скорую» нельзя сейчас вызывать. Они все вызовы в нашем районе мониторят. Прямо на Окрестина отвезут.
– Что такое Окрестина? – спросила Соня.
– Изолятор временного содержания, – ответил Станислав. – На улице Окрестина.
– Пыточная тюрьма, – уточнила Паулина. – Нет уж, «Скорую» вызывать не будем. У нас на седьмом этаже травматолог живет, я за ним схожу.
– Да я нормально уже себя чувствую, – сказал Станислав. – Даже голова не кружится почти. Спасибо вам, – повернулся он к Соне. – Если бы не вы, они б меня или убили, или покалечили.
– В общем, побудь здесь, – повторила Соня. – До завтра, до послезавтра. Пока не убедитесь, что выходить тебе безопасно. Травматолог посмотрит, и прекрасно.
Неизвестно, прекрасен ли осмотр травматолога, а взгляд Паулины, обращенный к Станиславу, прекрасен точно. Хорошие, порядочные дети. При мысли о том, что будет с ними, что будет со всеми такими же детьми в необратимо изменившемся мире, который еще недавно был для них понятным и родным, Соня вздрогнула.
– Сережа, – сказала она, – мама целый список мне продиктовала, что ты в Москву должен взять. Где твой чемодан? Давай-ка проверим.
– Чемодан в прихожке там. Только мама всякое ненужное понаписала! – заныл Сережка.
– Привезем всё по списку, потом с ней обсудишь, – отрезала Соня. – Показывай.
Паулина и Станислав вряд ли заметили, что они вышли из комнаты.
«И это правильно», – подумала Соня.
Глава 19
– Но ты же не можешь всю жизнь работать санитаркой, – сказала Алеся.
В ее голосе слышалась печаль. Конечно, не оттого, что Соня работает санитаркой, а потому что самой ей пришлось перейти из ковидной реанимации в обычное терапевтическое отделение, и из-за этого она видит Женю в основном ночью, и то не всегда. Алеся об этом не говорила, но это чувствовалось.
