Читаем без скачивания Песчаная роза - Анна Берсенева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да я-то что делала? – Паулина еще всхлипывала, но уже не так судорожно. – Ну, ходила на шествия, кричалки кричала. Видео про все это монтировала. А больше ведь ничего… Падабайки в сетях ставила! – расстроенно добавила она.
– Падабайки – это что?
– Ну, лайки. От слова «падабаецца» – нравится, значит. Я даже в забастовке не могла бы поучаствовать, я же не работаю еще!
Соня улыбнулась «падабайкам» и повторила:
– Ты делала все, что могла. Это главное.
Сережка принес стакан с водой. Паулина выпила ее, поднялась с пола. Глаза у нее были заплаканные, с больным выражением. Соня подумала, что своими руками задушила бы тех, из-за кого глаза этой девочки стали такими.
Паулина закрылась в ванной, а Соня прошла в кухню. Хотела включить свет, но Сережка испуганно прошептал:
– Не включай, ты что!
– Что? – не поняла она.
– Их там во дворе дополна еще. Вдруг по окнам выстрелят?
– Что за глупости? Зачем им ни с того ни с сего по окнам стрелять?
– А все остальное они с того и с сего, что ли, делают?
– Резонно, – согласилась Соня.
И свет включать не стала. Но все-таки не потому, что опасалась выстрелов по окнам, а потому что из темноты проще было разглядеть, что происходит во дворе.
Лучше бы ей этого не видеть! Или не лучше?.. Она не знала.
Людей в освещенном фонарями пространстве уже почти не осталось. Черные фигуры носились за каждым человеком, окружали его по трое и, повалив на землю, избивали – дубинками, ногами в массивных ботинках. Когда переставал шевелиться, подхватывали под руки и куда-то волокли по асфальту. Лающий мат и крики доносились даже сквозь закрытые окна.
Она никогда не видела подобного. Никакие шествия белых ленточек, на которых бывала еще с Шаховским, не могли сравниться с этим разгулом зла, неистовым и победным, никакие митинги на проспекте Сахарова, никакие колонны на Немцовом мосту. Там каждый был среди своих и чувствовал себя поэтому защищенным. Призрачно защищеным, как Соня теперь понимала. Но в любом случае все, что она видела до сих пор, было лишь бледным подобием того, что происходило у нее на глазах сейчас, в обычном дворе минского спального района.
Человека в красном худи – не различить, мужчину или женщину, – трое черных повалили на асфальт у самого подъезда. Один из них ударил его дубинкой по голове, но тут их, видимо, позвали на помощь свои, и, бросив лежащего, все трое побежали к вентиляционной будке, скрылись за ней.
«И про нас с Паулиной так же забыли, – подумала Соня. – Только ударить не успели».
Лежащий на асфальте человек пошевелился. Встал на четвереньки. С трудом поднялся на ноги. Согнувшись и шатаясь, побрел к подъезду.
– Там заперто же, – испуганно выдохнул Сережка. – Он не войдет же!
– Я спущусь и ему открою, – сказала Соня.
– Сонь, ты что! – вскрикнул он. – Они ж тебя забьют!
– И что ты предлагаешь? Смотри, никуда ни шагу.
Это она произнесла уже с порога. Сережка остался в дверях квартиры – то ли послушался ее, то ли побоялся идти за нею.
Когда Соня открыла дверь внизу, человек в красном худи, свесив голову на грудь и привалившись спиной к стене, сидел на бетонной отмостке у подъезда.
– Пойдемте, – сказала она. – Обопритесь на меня и поднимайтесь.
Она произнесла это негромко: убийцы никуда ведь не ушли со двора. Сидящий у двери – это был мужчина, очень молодой – и не услышал, может.
– Пойдемте, – присев рядом с ним на корточки, повторила Соня. – Они за вами сейчас вернутся. Мы должны успеть уйти.
Он поднял голову. Глаза мутные, по лбу течет кровь. Соня надеялась, что удар дубинкой пришелся ему по плечу, может. Но нет – по голове.
Она положила его руку себе на плечи. Когда начала подниматься на ноги, он сжал ее плечо судорожно и как-то, ей показалось, жалобно, а другой рукой оперся об асфальт, пытаясь ей помочь. Хорошо, что после полугода работы в реанимации помощь ей в таких делах уже не требовалась.
Лифт не работал то ли совсем, то ли временно – во всяком случае, с первого этажа не вызывался. Пешком поднимались на третий этаж медленно, раненый норовил остановиться, перегнувшись через перила, но Соня не давала ему это сделать. Только на площадке второго этажа она заметила тянущуюся за ним дорожку кровяных капель и, вытащив из его кармана белую шапочку, прижала ею рану у него на лбу.
Сережка распахнул дверь мгновенно, так же мгновенно ее захлопнул, как только Соня не ввела уже, а втащила раненого в квартиру, и запер замок на два оборота, еще и задвижкой щелкнул.
– Что с ним?!
Вышедшая из ванной Паулина, остолбенев, смотрела на избитого человека. Тот опустился на тканую дорожку в прихожей и не подавал признаков жизни.
– Берись за тот угол дорожки, – сказала ей Соня. – Втянем его в комнату.
– Давай я помогу, Сонь! – воскликнул Сережка.
– Ты чайник включи, – ответила она. – Когда вскипит, налей воду в миску и принеси сюда. И полотенце принеси тоже.
Лицо лежащего было вымазано грязью и кровью, его, конечно, необходимо было умыть. Но это было не главное, в чем он нуждался.
Соня достала телефон из кармана джинсов. Неизвестно, можно ли было считать молитвой слова, которые она мысленно произносила при этом, но брат ей ответил.
– Жень, – спросила она, – что надо делать, если человека ударили по голове и он без сознания?
– «Скорую» вызвать.
Голос звучал с обычной его холодностью. Которая, Соня знала, может означать что угодно.
– «Скорые» сюда не пропускают, – сказала она.
Соня думала, он спросит, что происходит и во что она ввязалась, но Женя спросил:
– Рвота есть?
– Нет.
– Поверни его на бок и следи, чтобы не захлебнулся, если начнется рвота.
– Ага, – ответила она. – Сейчас.
И, прижав телефон плечом, повернула лежащего на бок.
– Ноги ему согни в коленях, – сказал Женя. – Голова разбита?
– Да. На лбу.
– А волосистая часть?
– Вроде нет.
– Вроде или нет?
– Нет. – Соня оглядела кудрявую светловолосую голову. – Точно нет.
– А на лбу что? Посторонние предметы есть в ране?
– Нет, – ответила Соня. – Его дубинкой ударили. Кажется, только кожу рассекли. Кровь остановилась уже. Но он бледный очень и сознание потерял.
– Камеру можешь включить?
– Конечно!
Она только теперь сообразила, что это надо было сделать сразу.
– Так включи.
В эту минуту раненый открыл глаза.
– Он очнулся! – воскликнула Соня.
