Читаем без скачивания История Византийских императоров. От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога - Алексей Михайлович Величко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец, 2 февраля 1325 г. Андроник II и Андроник III Палеологи направились в храм Святой Софии, где должно было состояться торжественное венчание внука на царство. Из храма внук вышел Римским царем Андроником III Палеологом, в простонародье именуемым Младшим. По дороге конь старика-царя споткнулся, и тот упал в грязь, что всеми были сочтено как плохое предзнаменование. Теперь царей официально стало двое, но их власть формально не была никак разделена — в конкретных сложившихся условиях для всех стало ясно, что развязка уже близка.
С этого времени Андроник III Младший начал активную деятельность, пытаясь доделать то, что не успел его дед и прадед, и желая поднять свой авторитет в народе, уже довольно апатичном к происходящим событиям. Это не могло понравиться царственному деду, решившемуся на пагубный для себя путь. В 1326 г. по тайному приказу старика-императора дочь Иоанна Палеолога, зятя Феодора Метохита, отправилась в Сербию, чтобы при помощи короля этого государства обрести автономную власть над Фессалией, которая досталась их семье по наследованию. А заодно подключить его и зятьев Метохита к заговору против младшего Палеолога. Паниперсеваст Иоанн Палеолог уже двинулся с войском к Сересу, грабя все на своем пути, а Андроник II Старший направил ему знаки достоинства кесаря, однако тот вскоре внезапно скончался. Тогда старый император направил деспота Дмитрия Палеолога вместе с Михаилом Асенем и Мономахом в Фессалоники, чтобы с помощью сербов организовать поход на своего царственного внука[547].
Между тем Андронику Младшему также надоело ждать, пока его царственный дед отдаст Богу душу, — ему не терпелось самостоятельно править Римским государством. Чтобы ослабить союз Андроника II с Сербским королем, очень расположенным к старику, «младший» царь направил посольство к Болгарскому царю Михаилу III (1323–1330), женившемуся на сестре Андроника III Феодоре, с предложением заключить дружеский договор. По его условиям Византийский царь обещал помощь болгарину в войне с сербами, а также множество греческих городов в качестве приданого за сестру. Обеспечив себе внешнюю защиту, Андроник III принялся переделывать внутреннее управление подчиненных ему областей под себя. В первую очередь он, очень нуждаясь в средствах, силой забирал деньги, собранные во Фракии государственными чиновниками, для своих нужд. Царь обосновал это тем, что дед задолжал ему по условиям заключенного ранее соглашения и вырученные деньги он потратит на государственные дела.
Активность молодого василевса не укрылась от окружения императора Андроника II, и тот осенью 1327 г. запретил внуку вступать на территорию Константинополя. Попутно Андронику III предъявили претензии по фактам нарушения заключенного соглашения. Вслед за этим старик-царь отправил послание Сербскому королю и племянникам с просьбой взять македонские полки и прийти ему на помощь. В ноябре 1327 г. племянник старшего царя деспот Дмитрий созвал войско, но и Андроник Младший, узнав, что готовится против него, тут же разослал по всей стране указы об отмене многих налогов и податей, быстро снискав симпатии населения[548].
Все же и царственному внуку не хотелось войны, а потому он решил использовать дипломатическое оружие. Андроник III отправил к деду посольство с предложением впустить его в Константинополь или направить к нему группу избранных сенаторов и архиереев для устранения причин конфликта. Император подумал и избрал второй вариант, направив к внуку двух сенаторов, двух архиереев, двух священников и четырех почетных граждан. У них с Андроником III состоялась пространная беседа, не лишенная для нас любопытства.
«Всякий знает, — сказал молодой царь, — что я вас, своих подданных, люблю больше, чем себя, и что иду против воли моего деда отнюдь не для того, чтобы самому сделаться самодержавным. Вы видите, что я не щажу своей жизни, не ищу неги и покоя, не вожу за собой ни копьеносцев, ни секироносцев, как делают обыкновенно не только цари для охранения своей власти от завистников, но и те, кто пребывает в постоянном страхе за свою жизнь. Я ношу раны на своем теле, полученные в борьбе с врагами римскими. Так вот, когда я вижу, что царь от старости дошел до крайней недеятельности и бесчувственности, так что его нимало не трогают страдания христиан, которых варвары постоянно днем и ночью закалывают, как жертвенных животных, забирают в плен, уводят в рабство, благодаря беспечности царя. Когда я вижу это, то тяжко страдаю, не могу выносить терзающей мое сердце тоски, и вот решился на одно из двух: или умереть и проститься со своей жизнью и своей скорбью, или же по силам помочь Римскому государству. Притом же невозможно, решительно невозможно, чтобы человек, который так долго пользуется властью, не наскучил тем, которые ему повинуются, и не нажил себе недоброжелателей.
Сам Бог положил, чтобы ничто в жизни не оставалось неизменным и постоянным, оттого-то мы и видим, что все земное имеет свое время. А все, что выступает за естественные границы, теряет свое свойство доставлять удовольствие и приятность в естественных границах. Вы видите, что и моего деда, когда он достиг глубокой старости, владея верховной властью столько лет, ненавидят все подданные за то, что он не предпринимает никаких мер к тому, чтобы уничтожить эту ненависть или поддержать Римское государство. И нимало не скорбит, видя, как погибают прежде его наследники престола. Так умер мой отец-царь, не получив ничего, что следует царям, кроме одного имени. Так умерли и другие из самых близких кровных его родственников, младших возрастов. Умру, может быть, и я, прежде чем сколько-нибудь воспользуюсь царской властью.
Может быть, некоторые подозревают меня во властолюбии, видя, что я восстаю против деда-царя и не хочу ему повиноваться. Я и не отвергаю этого вполне, но не вполне и признаю. Если бы я видел, что Римское царство возрастает, и наши пределы расширяются, то я охотно сколько угодно хранил бы спокойствие и довольствовался бы такими надеждами. Но когда я вижу, что положение римских дел становится с каждым днем хуже и хуже, и что неприятели только не перед самыми воротами столицы хватают и режут несчастных римлян, — что, вы думаете, я чувствую?»
Сказав это, царь проводил ошеломленное его речью посольство в обратный путь. Они возвратились в Константинополь, но уже глашатаями достоинств Андроника III[549].
Его дед также попытался вернуть себе доброе имя. Вызвав Константинопольского патриарха Исаию и архиереев, Андроник II заявил: «Если бы я
