Читаем без скачивания История Византийских императоров. От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога - Алексей Михайлович Величко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приложение № 14 «Культ императора в поздней Византии и преемственность царской власти»
I. Культ императора
Прошло тысячелетие после того, как святой и равноапостольный Константин I Великий привел Римскую империю в Церковь. Многое, очень многое изменилось с тех пор в мире. Римская империя стала совсем иной по рисунку границ, а территория Константинопольского патриархата многократно превысила территорию Византийского государства. Но мы вновь слышим те же славословия в адрес царской власти, какие слетали с уст Отцов Вселенских Соборов. При развивающемся «восточном папизме» и новых эллинистических тенденциях в высшем обществе, расколотой на части Кафолической Церкви, в условиях, когда само существование Византии висело на волоске, казна была пуста, и василевс вынужден прибегать к помощи турок-мусульман, чтобы защитить рубежи Империи, императорское достоинство ничуть не пострадало в глазах византийцев. Царская власть по-прежнему находит замечательных идеологов, способных разглядеть в ее существе многоцветные грани Божьего промысла. Одним из них по праву считается св. Григорий Палама.
В молитве о царях, которую он по традиции должен был произнести после епископской хиротонии в качестве своего рода присяги на верность василевсу, выражается христоцентрическое мировоззрение святого подвижника. Христос — «Царь царствующих», Им «цари царствуют». Он — «единственный подобающий нам архиерей и царь, будучи воистину единственным пастырем и епископом телес и душ наших». И священство, и царство происходят от Христа, и носители этих служений симметрически подчиняются Христу. Но, тем не менее, тут возникает своего рода «асимметрия», связанная с царственным положением императора в Церкви. В своей молитве он, обращаясь к Христу, говорит: «Ты судил им царствовать над жребием Твоим и над земной Церковью Твоею». Эти мысли созвучны с идеями св. Симеона, другого Фессалоникийского архиепископа, но там они выражены менее определенно: «Ты судил им (царям) начальствовать над святым Твоим народом и над царственным священством».
Святой Симеон не указывает конкретно никаких церковных полномочий царей, а св. Григорий Палама прямо говорит: «Ты поставил их защитниками Церкви, покровителями Твоего наследия, хранителями нашей веры в Тебя». По мнению специалистов, между Царством Небесным и христианским царством римлян, как их понимает и описывает Палама, есть соотношение первообраза и иконы: «Яви наших царей, изображающими, насколько это возможно, Твое вечное Царство». Итак, царь подобен иконе, через которую можно разглядеть другой, Божественный мир. Следовательно, сан его священен, и он столь же промыслительно дан Богом человечеству, как и те святые, наши спасители и молитвенники, которые изображены на «традиционных» иконах[559].
К слову сказать, аналогия иконописного изображения святых с портретами царей известна и применялась в Церкви задолго до св. Григория Паламы. Как говорилось на 7-м Вселенском Соборе 787 г., «если царским портретам и изображениям, отправляемым в города и села, выходит в сретение народ со свечами и кадильницами, оказывая почтение не изображению на облитой воском доске, но императору; то насколько более следует в Церквах Христа Бога нашего изображать икону Спасителя нашего Бога, и непорочной Марии, и всех святых». Аналогия здесь имеет силу доказательства: царь есть образ Божий в особом, широком смысле, чем какой-либо человек. Цари соцарствуют Христу, Который есть Глава Церкви. А потому цари стоят во главе христианского человечества, и в этом смысл их служения»[560].
Палама утверждал, что правда Христова вошла в историю, когда к власти пришел св. Константин Великий, «царствовавший воистину боголюбезно». Но тьма готова поглотить христианское царство. Святой Григорий видит опасности, ему угрожающие, вполне реалистически. Это прежде всего гражданские войны, бушевавшие в Византии на протяжении почти всей второй половины XIV века. Последствия, как мы помним, были ужасны: они не только подорвали Римскую империю, но и резко ослабили институт царской власти. А при слабой царской власти Империя не устоит перед тьмой, а само христианское общество скатывается к языческим временам.
Поэтому вполне обоснованно св. Григорий Палама изображает гражданские войны не как политические события, не имеющие никакого отношения к сокровенной духовной жизни христиан, но, напротив, как катастрофу Церкви. «Мы вновь отвергли заповеди Твои, — говорит он, — не желая знать друг друга, и стали как в начале, когда Ты еще не собрал нас в единого Бога, единую веру, единое крещение, единое общение неизреченное и единящее, и больше не несем в себе образ Твой, Отца любви».
Спасение от этого — только в сильном христианском царе. «Сподоби их в мире и единомыслии прочее время пожить, оказывая делом и словом должное и подобающее повиновение и преданность божественнейшим нашим царям, которым Ты судил царствовать на земле, священной Церкви Твоей, и нам, единственно благодатью Твоею поставленным во главе Ее, чтобы и царствующие и царствуемые (управляемые царями), пастыри и пасомые, взирая к единому — к Твоей святой воле, и Тобою руководимые, и ныне обрели благую жизнь, и будущего блаженства достигли»[561].
Эта мысль чудесно перекликается со стихами 2-го Послания Фессалоникийцам святого апостола Павла, где говорится о том, что «тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2Фес. 2:7). И как уже неоднократно отмечалось в специальной литературе, многие богословы в течение двух минувших тысячелетий понимали под «удерживающим» христианскую империю и, еще более конкретно, православного царя[562].
Представим себе: Римской империи уже фактически нет, государство вот-вот падет под натиском османов. Но для духовного видения современников эти внешние материальные события ничего не значат. Пока существует православный царь, тьма не поглотит свет, освещающий Вселенную. Это — один из лейтмотивов «Плача о Константинополе» — поэме, написанной после падения великого города в 1453 г.:
Ты был светилом в небе, Царьград благословенный,
Звездою светлой утренней, что мир весь освещала,
Лучистый свет дарующей всем странам во Вселенной:
На западе Италии, империи германцев,
А также Антиохии, известной на Востоке.
Служили одному Тебе четыре патриарха,
Но только царь ромеев всех, но был Ты царь над всеми,
Над всей землей Ты властвовал, единый император[563]
Можно полагать, что в тексте
