Читаем без скачивания Легенда о яблоке. Часть 2 - Ана Ховская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Софию согревала мысль, что между ней и Ахматовым появилась маленькая тайна – о Брайане. И, вообще, он вел себя так, будто ничего не произошло, был вполне удовлетворен вечером и не замечал поддельного внимания или деликатно делал вид. И все же что-то теснило грудь. Предчувствие чего-то необъяснимого, подозрительно-настораживающего не давало покоя ни мыслям, ни сердцу. София сама не могла объяснить, когда появилось это гнетущее ощущение: то ли, когда увидела брата рядом с Алексом и испугалась за его тайну; то ли, когда узнала, что Ахматов – это друг Брайана; то ли, когда неожиданно появилась Фурье со своей навязчивой «доброжелательностью»; то ли, когда поняла, что Алекс привел ее сюда неслучайно; то ли, когда он так трогательно коснулся ее лица рукой… Словом, чувства перемешались с мыслями, и в голове Софии царил хаос. Она даже не могла усидеть на месте: то ерзала в кресле, то смыкала пальцы в замок, то трепала свою сумочку. Только взгляд часто замирал на своем отражении в боковом зеркале.
– Вот здесь поверните направо,– отвлеклась от мыслей София, заметив, что они проехали нужный поворот на Франклин-авеню.
– Я развернусь,– успокоил Ахматов.
Когда он припарковал машину у дома Логанов, София почти выпрыгнула из нее на тротуар. Алекс не мог отпустить девушку в таком состоянии и спешно преградил ей дорогу, когда она, обогнув капот, направилась к крыльцу дома.
– Что вы хотите?– не контролируя эмоции, набросилась она на него.
– Опять на «вы» и так враждебно?– невозмутимо проговорил Ахматов.– В чем я виноват? Может быть, сам не зная того, обидел тебя?
Смутившись, София виновато вздохнула и скрестила руки на груди, не решаясь что-либо сказать. Но потом собралась с духом и, покачав головой, ответила:
– Это не вы… ты. Это я все время не соответствую. Вы… ты меня прости… Я, всегда была ненормальная, но вы… ты меня сбиваешь с толку…
– Хочешь, мы поговорим об этом?– перебил Алекс и мягко дотронулся ладонями до плеч девушки.
– О чем?– смешалась София, взглянув на него большими, по-детски наивными глазами.
– О том, что между нами происходит… и ты боишься в этом признаться себе,– сокровенно ответил Алекс.
– Разве что-то между нами происходит?!
– А разве нет?
Девушка отстранилась от Ахматова, опустила голову и поняла, что сейчас тот момент, когда она может разрешить все недоразумения, связанные с ним. Но София смалодушничала и спряталась в свою скорлупу.
– Если я дала вам… ах, простите, я никак не могу привыкнуть… Если я дала тебе повод так думать, то прошу извинить меня. Признаю, у меня немного друзей, поэтому я приняла твое внимание… Но не хочу, чтобы ты думал…
– Остановись…– попросил Алекс.
София замолчала и бросила несмелый взгляд в его сторону.
– Сейчас ты скажешь то, о чем потом можешь пожалеть. Я не тороплю время. Я терпелив. И тебя прошу не торопиться с выводами.
Из внутреннего кармана пиджака он вынул визитницу и достал из нее карточку.
– Это мои телефоны: домашний и мобильный. Я хочу, чтобы они были у тебя. Если тебе понадобится моя помощь или ты захочешь поговорить, то звони мне в любое время дня и ночи. Я всегда буду рад тебе. Ну а теперь желаю тебе приятного вечера с твоими близкими и до встречи в агентстве.
Ахматов мягко улыбнулся. Но было что-то в его улыбке и в глазах, что заставило Софию почувствовать еще большую вину за свое поведение. Она обидела мужчину ни за что, так нелепо и неуклюже, будто ни совести, ни воспитания. Но с детства отвергаемая всеми сверстниками, а потом и преданная близкими людьми, она просто не знала, как это – доверять. А ведь Алекс был с ней честен, и она могла ему просто нравиться.
София проводила отъезжающую машину Ахматова взглядом и, откинув голову назад, вгляделась в темное небо, посылая свои вопросы тому, кто знал о ее боли:
– Что же мне делать? Может, мне и впрямь не торопиться? За что я так взъелась на него? Ведь он такой замечательный!
София застонала от бессилия и досады. Как и всегда, ответа не было…
Она подышала прохладным воздухом, тоскливо посмотрела на светящиеся окна дома родителей, взяла себя в руки и, взъерошив локоны на макушке, пошла к парадной двери.
София сразу окунулась в душевную семейную атмосферу. В окружении матери, Бена и сестры она всегда чувствовала себя, словно в защитном вакууме, и не страшны были любые трудности, неудачи и разочарования. Их улыбки, глаза и слова – это все, о чем ей не нужно было мечтать, это все было с ней теперь всегда, в любой день. Но сегодня душу раздирали обида, невольное нетерпение и досада, тревога ищущая, неопределенная, печальная – ком спутавшихся чувств и ощущений, который камнем давил на грудь.
И когда Милинда радостно улыбалась при упоминании Джейсона и щебетала, щебетала, и когда Бен нежно-любящим взглядом окидывал Хелен, прижимался лбом к ее виску, а она трепетно вздыхала, и ее глаза озарялись теплым светом, у Софии сжималось сердце, и к горлу подкатывали слезы. Но тогда она громко и задорно начинала рассказывать какой-нибудь случай на своей работе, а заливистый смех оправдывал слезящиеся глаза и дрожь в голосе.
Из головы не выходил разговор с Алексом, его разочарование, недоумение, какая-то небывалая грусть – все это было в его улыбке и взгляде при прощании с ней, и София ругала себя самыми жестокими словами за то, что трусила и отказывалась от очевидного. Ведь где-то на заднем плане все время маячила неуемная мысль: «А что, если это самообман?»
На столе стояло вино, и Софии вдруг захотелось избавить себя от мучительных мыслей, и без стеснения она наполняла бокал несколько раз.
– Какой редкий вкус у этого вина!– нашлась она, когда заметила беспокойный взгляд матери в ее сторону.
– Давайте пить кофе? Лин, принеси пломбир из холодильника,– попросила Хелен.
Милинда собрала пустые тарелки и вышла из столовой.
Хелен дотянулась до руки Софии и заботливо спросила:
– Что-то ты сегодня сама не своя: смеешься, рассказываешь что-то, а глаза стеклянные?
– Мам,– непринужденно засмеялась дочь,– я просто много выпила…
– Тогда тебе достаточно,– строго решил Бен и отставил бутылку вина на другой конец стола.
– Эй, вы что?!– притворилась недоумевающей София, чувствуя, что переиграла веселье.
– Дорогая, у тебя дома мы не смогли толком поговорить. Но здесь-то безопасно. Скажи откровенно: в чем ты замешана?– серьезно
