Читаем без скачивания История Византийских императоров. От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога - Алексей Михайлович Величко

Святитель принял вызов и быстро дал ответ. Акиндину он написал, что дружба — не выше истины и не может принять его снисходительности к доказательствам Калабрийца. А сам Варлаам получил от Паламы большой трактат против Аристотеля, Платона и греческих философов, авторитетом которых Калабриец громил Фому Аквината. Не дожидаясь ответа Варлаама, св. Григорий Палама написал второй трактат на ту же тему, в котором находит отражение и новое столкновение, противопоставившее Варлаама исихастам Фессалоник.

Глубокий поклонник Платона, Варлаам возмутился, услышав, что человеческое тело способно принимать участие в молитве и ощущать действие Божией благодати. Калабриец составил трактаты для ограниченного круга лиц, в которых довольно грубо называл монахов «людьми, чья душа находится в пупе». В 1338 г. он отправился в Константинополь, где окончательно отождествил исихастов с богомилами или «мессалианами» — одной из ветвей богомильской ереси, и подал на них жалобу столичному патриарху и синоду. Однако Константинопольский патриарх Иоанн Калека официально отверг ее и пригрозил Варлааму наказанием, если тот не оставит монахов в покое. Архиерей прекрасно понимал, что Варлаам пользуется серьезной поддержкой при дворе, но и Афонские монахи не относились к категории лиц, которых можно было безнаказанно обижать. А потому самым правильным было бы сделать вид, что никакого конфликта не существует. Как полагают, такая мягкая реакция патриарха в значительной степени была подготовлена Акиндином, который сумел убедить архиерея, что никаких оснований обвинять Паламу в двоебожии нет. Он даже привлек для защиты друга известного богослова Давида Дисипата, хотя тут же оговорился, что далеко не во всем разделяет мнение своего друга[634].

Но Калабрийца «занесло» — вернувшись в Фессалоники, он возобновил свои нападки на монахов.

Впрочем, звезда Варлаама постепенно закатывалась. В 1339 г. он совершил дипломатическую миссию к Римскому папе Бенедикту XII, но неудачно. При встрече с чрезмерно заносчивым философом понтифик без долгих слов заявил, что если грекам ничего не известно об исхождении Святого Духа, то они, латиняне, давно знают о Нем. Следовательно, византийцам нужно лишь признать свои ошибки в вопросе о Filioque и присоединиться к Римской церкви. Понятно, что бесславное возвращение Варлаама из Авиньона охладило к нему отношение со стороны императора и великого доместика. Ситуацию усугубила не прекращавшаяся ненависть Калабрийца к монахам, против которых он составил целый трактат «Против мессалиан».

В ответ Афонские монахи решили призвать св. Григория Паламу, чтобы тот защитил их от обвинений Калабрийца. Святитель прибыл в Фессалоники и провел 3 года неподалеку от своей пустыни, находящейся под началом его друга Исидора. При многочисленных встречах он тщетно пытался полюбовно наладить отношения с Варлаамом. Не найдя сочувствия своим попыткам, святитель написал первую « Триаду» — три трактата, призванные защитить исихастов. Трактаты были написаны в форме ответов на вопросы, которые задают ему монахи. Примечательно, что Варлаам ни разу в них не упоминается[635].

Акиндин находился в это время в Константинополе в непосредственном окружении патриарха. Он по-прежнему пытался играть роль примирителя, но с некоторыми коррективами: теперь Акиндин взял под защиту не Варлаама, с которым, однако, не прекратил общения, а Афонских монахов. Сохранились четыре письма, посланных Григорием Акиндином Варлааму в 1340–1341 гг., и во всех них Акиндин советует Калабрийцу быть умереннее и не одобряет его нападки на исихастов. Но Варлаам не пожелал идти ни на какие уступки. Он соглашался разве что умерить резкость своих выражений — в частности, убрать обидное прозвище «пуподушники», которым «окрестил» Афонских монахов. Естественно, своего мнения он не поменял.

Варлаам не хотел слушать никаких увещеваний Григория Акиндина. А тот, испугавшись масштаба разгоравшегося спора, начал уже сам упрекать Калабрийца за то, что тот начал дискуссию и напал на обычаи, издавна принятые монашеским преданием. Действительно, для чего нужно было нападать на Иисусову молитву, связанную с дыханием, положением тела и значением сердца при молитве? В ответ Варлаам обвинил Акиндина в том, что тот по дружбе к своему бывшему афонскому учителю разделил заблуждения Паламы. После этого Акиндин «умыл руки» и заявил о своем несогласии с обеими сторонами в споре.

Тем временем святитель отправился на Афон, где получил одобрение со стороны Афонских монахов составленному им «Святогорскому Томосу». Обнародование этого документа имело огромное влияние на исход полемики, поскольку сторонники Варлаама оказались исключенными из общения в таинствах епископом Иерисским, поместным архиереем Афона, что придавало заявлению монахов статус официального мнения Церкви. Под Томосом подписались многие знаменитые старцы и монахи, включая будущего Константинопольского патриарха Филофея, а также игуменов Сербского монастыря Хиландара, Иверского монастыря и сирийских монахов. Чтобы подкрепить догматически живой опыт веры, святитель выдвинул учение о вечно сияющих и таинственно льющихся из Божественной сущности энергиях, к которым человека приближает молитва и через которые человек может приобщиться к Богу. Палама называл это «Фаворским светом» и доказывал, что приобщение к Богу истинно тогда, когда охватывает не только ум, но душу и все тело[636].

При таких обстоятельствах дело приняло еще больший размах, хотя Византийское правительство пыталось сделать все, чтобы спор Паламы с Калабрийцем не затронул вопросов вероучения. Все еще оставалась надежда, что дело сведется к личным разногласиям, и, к чести св. Григория Паламы, он делал все от себя зависящее, чтобы примириться с Варлаамом. Но тот уже решился на шаг, после которого никакое отступление стало невозможным. Калабриец представил патриарху и членам Синода свой трактат «Против мессалиан» и потребовал рассмотреть этот вопрос не на синоде, а на Соборе с обязательным участием императора Андроника III Младшего. Для подкрепления своей позиции он обвинил св. Григория Паламу и Афонских монахов в том, что, издав «Святогорский Томос», они нанесли урон патриаршей чести, а, следовательно, автор документа заслуживает церковного суда.

К богословскому диспуту оказались причастными и высшие политические фигуры. Императрица Анна Савойская заняла сторону св. Григория Паламы и потребовала от Константинопольского патриарха Иоанна Калеки, чтобы тот дождался возвращения ее мужа. Она была уверена в том, что святитель сможет оправдаться от ложных обвинений. Но Варлаам также не сидел сложа руки. В отсутствие василевса он заручился поддержкой многих влиятельных лиц. Полагают, что даже теперь император и великий доместик в целом были на его стороне и симпатизировали его взглядам, хотя сами и не вмешивались в спор.

Под давлением Варлаама синод направил послание властям Фессалоник с требованием доставить св. Григория Паламу на Собор в Константинополь в административном порядке. Но Григорий Акиндин, пытавшийся найти компромисс, без труда доказал