Читаем без скачивания История Византийских императоров. От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога - Алексей Михайлович Величко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спор подходил к своему пику, и следует сказать, что ходячее мнение, будто «варлаамизм» представлял собой чуждое византийскому богословию и привносное явление, несостоятельно. Как правильно замечают, односторонность этого взгляда опровергает тот простой факт, что самая сильная и напряженная борьба между сторонниками Варлаама и Паламы наступит именно тогда, когда сам Варлаам уйдет со сцены. Кроме того, следует учесть, что к июньскому Собору 1341 г. обе партии подошли еще далеко не во всеоружии доказательства своих мыслей. Каждая из партий по-разному толковала некоторые логические положения и расходилась с оппонентом в способе заключений из логических посылок, принимаемых обеими сторонами. В результате осталось много заблуждений, неясного, ошибочного — если мы говорим об обвинениях, и т.п. Примечательно, что один из пунктов обвинения Варлаама — а их всего было 19 — звучит как «увлечение Паламой аристотелевским учением (!) о безначальности и бесконечности мира». Сам св. Григорий обвинял противника в измене церковному учению и множестве вытекающих отсюда ересей[637].
Святой Григорий и его товарищи прибыли одновременно с императором Андроником III в Константинополь весной 1341 г., и положение дел там было не очень благоприятным для них. К тому времени Варлаам приобрел множество сторонников среди светских и духовных лиц и практически ежедневно устраивал шумные заочные опровержения взглядов Паламы на улицах столицы. Андроник III Палеолог, в детстве хорошо знавший Паламу и испытывавший к нему глубокое уважение, постарался примирить Варлаама и святителя посредством переговоров. Когда же это не удалось, то просто запретил Варлааму обвинять св. Григория Паламу в ереси, чтобы таким образом избежать спора о вероучении.
Собор состоялся 10 июня в храме Святой Софии и длился всего один день. Это был настоящий Собор, а не обычное синодальное заседание: прения были публичными, Андроник III Палеолог председательствовал лично, окруженный сенаторами и «Вселенскими судьями», не считая присутствовавших епископов, архимандритов и игуменов. Царь, опасаясь за судьбу Паламы и не желая конфликта, пытался убедить стороны подписаться под подготовленным по его приказу соглашением. Согласно этому документу, Варлаам признавался, что что-то недопонял в исихастской практике Афонского монашества, и, следовательно, дело заключается в личной обиде, которая легко устранима. Но Варлаам упорно стоял на своем и начал обвинительную речь.
Но едва Калабриец коснулся вопроса о вероучении, как патриарх прервал его, заметив, что по святым канонам только епископам предоставлено право толковать догматы. Нетрудно догадаться, что этот ход был подсказан ему царем — уж очень он перекликался с предыдущими инициативами императора. Тогда Варлаам перешел к конкретным претензиям: «Фаворский свет», «Иисусова молитва» и т.д. Вызвали на заседание Собора св. Григория и остальных монахов. Палама обстоятельно рассказал предысторию спора, в ходе которого неоднократно пытался примириться с оппонентом. Затем святитель поведал, что, вынужденный защищаться, основывал свои трактаты на учении Святых Отцов, а не силлогизмах и геометрических построениях, как это делает Варлаам. И привел конкретные доводы. Возразить было нечего. После этого обвинитель превратился в обвиняемого. Рассмотрели трактат Варлаама «Против мессалиан» по следующей схеме: сначала читали несколько отрывков из произведения Варлаама, затем монахи приводили опровергающие их цитаты из Святых Отцов. К концу дня Варлаам понял, что Собор складывается не в его пользу. Он попытался найти защиту у великого доместика Иоанна Кантакузена, но тот только посоветовал ему признать свою неправоту.
Не без смущения Варлаам вышел в центр зала и заявил, что ошибался, упрекая монахов в незнании предмета спора. «Ныне же я вполне убедился, что они лучше меня мыслили о предмете нашего пререкания, и в остальном я нисколько не имел разногласия с ними и уверен и исповедую, что свет, осиявший на Фаворе учеников, есть вечный». Как полагают, такая откровенная капитуляция была в немалой степени обусловлена тем, что Акиндин не поддержал Калабрийца, и тот посчитал себя преданным своим бывшим учеником[638].
Затем император подводил итог дискуссии. Поразительно: при личном сочувствии царя и великого доместика Варлаам не смог одержать победу и едва не был анафематствован! Кстати сказать, это обстоятельство весьма положительно характеризует личность самого Андроника III Палеолога.
Раскаяние Калабрийца было радостно встречено всеми, включая св. Григория Паламу, и отцы Собора благодарили Бога за мир в Церкви. А затем император Андроник III Палеолог произнес речь, своим содержанием, глубиной мысли и стилем изумившую всех присутствующих лиц[639]. Андроник III Палеолог подвел конец дискуссии. Но никакого соборного определения принято не было — вместо него утвердили протокол, в котором под угрозой условного отлучения от Церкви запрещалось обсуждать те вопросы, которые поднял Варлаам. Правда, позднее этот протокол был значительно изменен и получил вид соборного Томоса, где Варлаам выставлен уже в роли обвиняемого[640]. Святой Григорий Палама был, очевидно, недоволен половинчатостью соборного решения, поскольку его встречный иск против Варлаама, по существу, не рассматривали, а, следовательно, исихазм не утвержден Церковью как истинное учение.
Можно было с полной уверенностью полагать, что спор на этом не прекратится. Но в тот момент все выглядело идиллически. Патриарх Иоанн Калека обнародовал окружное послание, осуждающее «то, что монах Варлаам говорил против священнобезмолвствующих», и под страхом отлучения от Церкви предписывающее: 1) всем жителям Константинополя сдать в патриархию писания Варлаама, находящиеся в их распоряжении, 2) жителям других городов сдать их поместным духовным властям для принародного уничтожения.
Однако Варлаам не сложил оружия. Едва выйдя из зала заседаний Собора, он заявил, что «все было подстроено Паламой», конечно, имея в виду в первую очередь императора, без которого результат соборной дискуссии едва ли бы был столь перспективен для святителя. Но из опасения неизбежного наказания за нарушения соборного определения, буквально на следующий день уехал в Авиньон, где вскоре Римский папа Климент VI (1342–1352) хиротонисал его в епископы Кесарийские[641].
Но и для Андроника III Палеолога это была последняя победа, которую ему даровал одержать Бог. После окончания Собора царь почувствовал себя совершенно разбитым физически — сказались многочисленные военные походы и ранения. Он отправился в монастырь Одигов и здесь впал в бесчувственное состояние. На третий день
