Читаем без скачивания Катриона-3217. Космическая летопись. - Талагаева Веда

— Это тебе, — Крис снял кожный шнурок с цилиндром и шариком со своей шеи и надел на шею Джеку, — У меня есть такой же.

Он снова закрыл цилиндр, захлопнув створки, и ощущение его телепатического присутствия вернулось.

— Что это? — удивился Джек.

— Нечто удивительное, — ответил Маэда, — Кулон так устроен, что можно быть телепатом, а можно и не быть. Шекспир в действии.

Джек с интересом осмотрел и ощупал темный цилиндрик. Его пальцы ощутили отполированный камень.

— Но что это за материал? — спросил он.

— Это, друг мой, самая опасная вещь, какую можно вообразить, — сказал Маэда, — Черный мнемозит. «Дельта» удавилась бы в полном составе, чтобы заполучить его. С этим камнем телепаты стали бы неуязвимы. Ведь он нейтрализует действие обычного мнемозита. Этот минерал возникает, когда мнемозит подвергается действию сильного магнитного излучения. В естественной среде он почти не встречается, поэтому его месторождения никому не известны. А получение черного мнемозита искусственным путем — долгий и дорогостоящий процесс. Так что, если вдруг у тебя будут финансовые проблемы, ты всегда можешь продать мой подарок. Это штучная работа, я долго выпрашивал второй экземпляр.

— Неужели всё надеялся, что я передумаю и захочу быть телепатом? — спросил Джек.

— Видишь, я не ошибся, — улыбнулся Маэда, — Но вот только, Джек, неужто ты собираешься раскрыться перед «Дельтой»? Бодлер расскажет о тебе сразу же, как вернется на Землю.

— Нет, не расскажет, — возразил Джек, — Ты попросишь его все забыть. И меня, и себя, и наш разговор вообще.

— И то верно, — согласился Маэда и со смехом хлопнул Джека по плечу, — Ой, Джек, а у тебя есть темная сторона!

— Она есть у всех, — заметил Джек, — В данном случае я решил немножко дать ей волю.

Маэда кивнул. Глаза его смеялись и очень недобро.

— Ну, что, пора действовать? — спросил он.

— Пора, — согласился Джек и спрятал кулон под свитер.

Они встали с дивана. Стеклянная бахрома занавесок на входной арке закачалась, и в комнату проскользнула маленькая женская фигурка. В красно-синем свете фонарей Джек узнал Суламифь.

— Куда это ты собрался? — угрожающе подбоченившись, спросила она у Криса.

— По делам, — спокойно ответил он, — Сейчас придет наставница. Завари ей чаю, как она любит.

— Это твоя работа, ты же младший ученик! — возмутилась Суламифь, — Я и так прикрываю тебя, а ты еще сваливаешь на меня свои обязанности. Командир, я так рада тебя видеть!

Она подскочила к Джеку и чмокнула его в щеку. От ее приближения у Джека тоже застучало в висках.

— Здравствуй, — он погладил Суламифь по рыжей голове, — Ты вроде подросла.

Суламифь кивнула и игриво сложила губы трубочкой, показывая, что Джек может ее поцеловать. Маэда насмешливо хмыкнул, и она обиженно надулась.

— Куда вы идете? Можно я с вами? — спросила девушка.

— Конечно, нет, — строго ответил Крис, — Ты останешься помогать наставнице и расскажешь ей, что мы с Джеком пошли в гости к нашему другу Ги. На всякий случай.

— На какой случай? — рассерженно воскликнула Суламифь, — Что ты задумал? И Джека втягиваешь!

— Все будет хорошо, — успокаивающе сказал ей Джек, пошел к двери и поманил с собой Криса.

— А будешь меня донимать, я вскипячу тебе мозги, — добавил Маэда и вышел вслед за Деверо, оставив Суламифь давиться словами возмущения.

— Ты ведь это не серьезно? — спросил Джек, когда звенящая колокольчиками дверь выпустила их из лавки наружу.

— Нет, конечно, — усмехнулся Маэда, — Просто возьму ремень и выпорю ее.

Номер в пентхаусе «Звездной королевы» был одним из самых лучших. Приятный для глаз интерьер, удобная мебель, мягкие ковры, заглушающие звук шагов, воздушные фильтры и кондиционеры последнего поколения. Ги с юных лет привык окружать себя уютом и удобствами. Он всегда старался устранить любую внешнюю или внутреннюю причину, способную вызвать у него чувство дискомфорта. Например, научился регулировать свое самочувствие в присутствии других, даже более сильных телепатов. Даже в присутствии Тихони, рядом с которым у некоторых телепатов нижней ступени начинались тошнота и головокружение. Тихоню вообще многие боялись. Его улыбчивость, молчаливость, скромно опущенные глаза пугали больше, чем откровенное давление или агрессия. В нем была сила, какой ни у кого не было. Ги и сам его боялся несколько месяцев назад. После того, как Тихоня сбежал, Ги целый месяц не мог себя заставить выйти из дома. Напичкал свое жилище гелиастриумом и вздрагивал от каждого шороха, готов был впасть в истерику по любому пустяку. Ги ожидал мести, Тихоне ведь ничего не стоило незначительным усилием воли разнести его голову на мелкие осколки. Но шло время, Тихоня не объявлялся, и Ги решил, что с этим мучительным страхом пора что-то делать. Он потратил несколько недель на психологические тренировки и смог успокоиться. В конце концов, решил Ги, если бы Тихоня захотел его убить, он сделал бы это сразу. А раз он, Ги Бодлер, до сих пор жив, значит, у Тихони на уме что-то другое. Что именно, об этом Ги предпочитал не думать, чтобы не пошли прахом все его усилия по обретению внутреннего равновесия. Теперь дела пошли на лад, Ги снова жил обычной жизнью, полной множества милых маленьких удовольствий, и если у него и были поводы загружать свой мозг проблемами, то беглый предельный телепат был в их списке далеко не на первом месте.

Поэтому, когда вечером Тихоня вдруг материализовался в его номере буквально из ниоткуда, Ги не смог даже испугаться. Только застыл посреди комнаты, глядя на Тихоню, как на призрак. Он сидел в крутящемся кресле у окна, забравшись на сиденье с ногами, и в полумраке глядел на Бодлера с ласковой улыбкой, не предвещающей ничего хорошего. Выглядел Тихоня странно. Он исхудал, одет был в темную свободную одежду непривычного покроя, а его некогда кудрявая голова была обрита, прямо как у тибетского монаха.

— Ну, здравствуй, Ги, — сказал Тихоня таким нежным голосом, словно спал и видел снова увидеться с Гийомом.

— Здравствуй, Крис, — пробормотал Ги, непроизвольно отступая на шаг назад.

Он не мог понять, почему не почувствовал приближения Тихони. Не ощутить энергию предельного пси-излучения было невозможно.

— Скучал по мне? — Тихоня издевался над собеседником и наслаждался этим, — Удивлен, что не почувствовал меня? Сейчас я все устрою.

Он потрогал что-то на своей одежде, и Гийом почувствовал. Почувствовал его и еще одного, тоже очень сильного. Второй относился к высшей ступени и был, наверное, не хуже Люциуса, его силуэт Ги увидел за балконной занавеской. От такого притока пси-излучения Гийому показалось, что в его виски вкручивают сверла. Он согнулся пополам и схватился за голову.

— Дыши глубже, — равнодушно глядя в побелевшее лицо Бодлера, посоветовал Тихоня, — Тебе ведь совсем не больно.

Это было внушение, но Ги позволил так с собой поступить, чтобы облегчить свои страдания. Режущая боль в висках утихла. Чувствуя, что на лбу выступил пот, Ги жадно задышал, наслаждаясь тишиной в голове.

— Ты присядь, чего стоять-то, — заметил Тихоня, небрежно пожимая плечами.

Ги беспомощно оглянулся на широкую кровать, накрытую покрывалом, но ноги отказывались слушаться и идти к ней. Он остался стоять, покачиваясь из стороны в сторону, между кроватью и крутящимся креслом.

— Ты, — голос внезапно сел, и Ги откашлялся, — Что ты намерен…

Он не договорил, суть вопроса и так была ясна.

— Буду ли я тебя убивать? — Тихоня вальяжно откинулся на спинку кресла и окинул Бодлера насмешливым взглядом, — Ты, конечно, понимаешь, что если я тебя убью, ты слишком легко отделаешься.

У Ги перед глазами все поплыло. Теперь, когда первое потрясение прошло, он ощутил полную беспомощность. Его жизнь была в руках этого исполненного ненависти буйного сумасшедшего. И сделать с этим было ничего нельзя. Ги не мог не то что попытаться спастись, он даже не мог подумать о том, чтобы попытаться спастись.

— Верно, верно, — подтвердил Тихоня, читавший его лихорадочные мысли, как открытую книгу, — Ты даже не просишь, убить тебя быстро, не мучить тебя. Ты хочешь жить. Что бы ни случилось с твоей паршивой жизнью, с твоей мелкой душонкой, ты все равно хочешь жить.

Его голос был тихим, но уж лучше бы он кричал. Ги почувствовал приступ удушья и оттянул ворот рубашки, чтобы вздохнуть.

— Я понимаю, — сказал он, — Ты считаешь, что у тебя есть причины обижаться на меня.

Тихоня рассмеялся сквозь зубы.

— Обижаться? — переспросил он, повернулся вместе с креслом, и Ги сквозь спинку кресла и сквозь одежду увидел его покрытую шрамами спину, — Думаешь, я обижен?

— Мне, конечно, очень жаль, — поспешно проговорил Ги, отводя глаза от этого зрелища, — Но ведь, ты понимаешь, что это не доставило мне никакой радости. Более того, это была вынужденная мера. Ты сам меня вынудил. Мне нужно было твое согласие, а ты не хотел его давать. Поэтому я должен был прибегнуть к нетрадиционным методам убеждения. Но личной неприязни я к тебе никогда не испытывал.