Читаем без скачивания История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2 - Луи Адольф Тьер

Подобную запальчивость и пытался остужать благоразумный Веллингтон, и, надо думать, ему это удавалось с трудом. Но поскольку речь шла, главным образом, о военных операциях, а в этом предмете он обладал большим авторитетом и официальной властью, генерал довольствовался тем, что добивался перевеса своих осмотрительных взглядов в военных планах, а на остальное закрывал глаза. По военным вопросам Веллингтон совещался в Генте с представителями Британского кабинета, с прусскими генералами и с герцогом Фельтрским, военным министром Людовика XVIII. И хотя на этих совещаниях силы Франции оценивались весьма низко, Веллингтон находил во всем, что ему говорили, поводы скорее к осторожности, нежели к дерзости. Ему удалось убедить генерала Гнейзенау, представителя Блюхера, что торопиться невыгодно; что основной части прусской армии нужно сначала присоединиться к англичанам, дабы составить войско в 250 тысяч человек; затем дождаться, когда равная сила под началом князя Шварценберга выдвинется с востока и даже достаточно приблизится, чтобы стало ощутимым ее действие; следует отсрочить победу, дабы сделать ее более верной; двигаться методически двумя большими колоннами, каждая из которых будет превосходить предполагаемые силы Наполеона;

обеспечить движение, захватывая по пути крепости; затем прижать Наполеона к Парижу и задавить сокрушительной силой в 400–500 тысяч солдат, не дав ему возможности маневрировать, – таков был план герцога Веллингтона, скопированный с кампании 1814 года, из которой он исключил только безрассудства Блюхера.

Генерал Гнейзенау, человек умный, поддержал эти планы и обещал со стороны прусской армии почтительное отношение к советам английского полководца и преданность общему делу. Договорились как можно скорее осуществить сосредоточение войск, которым назначалось действовать на севере Франции: англичанам, голландцам, бельгийцам и ганноверцам, составлявшим армию Веллингтона, – воссоединиться между Брюсселем и Монсом на левом берегу Самбры; пруссакам – расположиться на правом берегу, передвинувшись от Льежа на Шарлеруа; обеим частям колонны – установить тесное сообщение между собой посредством наведения многочисленных мостов и быть готовыми оказать взаимную помощь, если их ужасный противник неожиданно обрушится на них, пока они будут дожидаться остальных членов коалиции. Спокойствие и благоразумие Веллингтона оказало на пруссаков сильнейшее влияние и должно было, к нашему несчастью, с силой повлиять и на исход событий.

Таковы были переговоры и военные комбинации держав коалиции с 20 марта по 10 апреля. Наполеон не строил на этот счет иллюзий. Однако когда его курьеров остановили в Майнце, Киле и Турине, а Флао, добравшемуся до Штутгарта, пришлось повернуть обратно, Наполеон понял, что страсти разбушевались сильнее, чем он предполагал. Он признал, что желание разгромить его дошло до неистовства, что его поразили настоящей политической изоляцией, влекущей запрет самых простых сношений, даже тех, которые публичное право требует поддерживать в интересах гуманности в военное время. В душе он не сомневался в том, что узнал, но действительность превзошла его предвидения, и он не был ни удивлен, ни разгневан, ибо понимал, что сам навлек на себя столь безудержный гнев.

Наполеон решил не поддаваться порывам, всё стерпеть и всё обнародовать. До сих пор, проводя смотры, он только повторял, что не будет вмешиваться в дела других наций, но не потерпит вмешательств в дела Франции, и не мог заходить дальше, поскольку ему не объявляли войны. Если бы он опередил громкие заявления иностранных кабинетов, его готовность обвинить Европу во враждебных намерениях не преминули бы приписать его воинственному духу. Но после явных фактов колебаться уже не следовало: следовало говорить вслух, чтобы Франция узнала, до какого состояния зависимости ее хотят довести, ибо ей даже не хотели позволить выбирать себе правление;

чтобы европейские нации тоже узнали, что готовятся вновь проливать их кровь, и не ради их независимости или даже притязаний, а ради удовлетворения страстей их хозяев. Кроме того, нужно было обнародовать декреты о бывших военных, о мобилизации Национальной гвардии и о различных мерах по вооружению, ибо если до сих пор предварительная работа велась в кабинетах, теперь требовалась огласка через «Монитор», чтобы добиться повиновения тех, кого предстояло призвать к обороне страны.

Наполеон начал с того, что приказал обнародовать как официальную декларацию от 13 марта, о которой прежде говорили туманно, как о сомнительном документе. Вслед за ней он опубликовал отзыв Государственного совета, который обладал в ту минуту высшим моральным авторитетом, ибо палаты были распущены. Совет, подтвердив подлинность декларации от 13 марта, заявлял, что документ, выпущенный государями, собравшимися на конгрессе, оскорбляет право, фактическую истину и здравый смысл и является безусловным побуждением к убийству. Совет утверждал, что по договору от 11 апреля Наполеон был настоящим государем острова Эльба;

что размеры его территории не имели значения и ему были обеспечены права суверенитета; что высадка в заливе Жуан и акт агрессии против навязанного Франции монарха подвергают его, в случае победы над ним, последствиям, связанным с военным правом, то есть уменьшению или лишению территории, даже пленению его особы, но не смерти, которая дозволительна только на поле боя в отношении солдат, отказывающихся сдаться. Ордонанс короля от 6 марта и декларация Венского конгресса от 13-го, ставя Наполеона вне закона и побуждая преследовать его, являются подстрекательством к убийству, запрещенным у цивилизованных наций. В акте от 13 марта истинные факты так же попраны, как и право.

Договор от 11 апреля нарушен всеми возможными способами: захвачено и секвестровано имущество семьи Бонапарт, оговоренная субсидия не выплачена ни Наполеону, ни его близким, отказано некоторым категориям военных в сумме 2 миллиона, которую Наполеон разрешил распределить между ними. Герцогство Пармское, обещанное Марии Луизе, отнято у ее сына; дотация, обещанная принцу Евгению, отрицается; Марии Луизе и королю Римскому помешали (что было верным в определенное время) приехать на Эльбу к мужу и отцу. Поэтому договор от 11 апреля нарушен не монархом, покинувшим остров Эльба, а королевским правительством, и поэтому Наполеон не является агрессором. Он имел все основания вести себя в отношении Франции так, как поступил, ибо узнал, что французская нация, слава которой унижена, а права попраны, и которой грозят неминуемые потрясения вследствие непрекращавшихся нападок на приобретателей государственного имущества, желает, чтобы ее избавили от бесчисленных опасностей, нависших над ней. Освобожденный нарушениями договора от 11 апреля от соблюдения его условий, Наполеон получил одобрение своего поведения воодушевленным приемом, оказанным ему Францией. За ним нет никакой вины, а вот перед ним виноваты, ибо побуждали к убийству, на которое он ответил великодушием, отпустив герцога Ангулемского и оставив во Франции герцогинь Орлеанскую и Бурбонскую.

Декларация, при всей ее обоснованности, означала лишь банальное встречное обвинение, но после нее Наполеон огласил более серьезный