Читаем без скачивания Легенда о яблоке. Часть 2 - Ана Ховская

Ахматов хотел бы выбежать за девушкой и развеять недоразумение, но, зная горячность Мэдисон, удержался от порыва. Он возмущенно покосился на Фурье и, сдерживая эмоции, выдохнул:

– Чего ты добиваешься, Мэри?

Фурье опустилась на диван, закинула ногу на ногу и, разглядывая свой маникюр, будто сожалеющим тоном проворковала:

– Прости, получилось как-то неловко.

Алекс сдержанно, но очень недовольно отметил:

– Да нет… Все очень даже ловко! Ты никогда не была интриганкой. Не понимаю, как ты могла стать такой бессердечной?!

– Какой?– удивилась Жанна и кокетливо вскинула брови.

– Хладнокровной и расчетливой интриганкой!– холодно повторил он.

Услышанное стерло с лица Жанны какое-либо сожаление и вину за свое поведение, хотя оба понимали, как фальшивы ее эмоции. На лице и во взгляде осталось выражение собственной безнаказанности и самодовольства. Странно, но чары Жанны не действовали на Александра, но было очевидно, что девчонка из информационно-системного отдела, которая не обладала и толикой ее достоинств, завладела его мыслями. Этот факт выводил Фурье из себя. И она не преминула выразить свое отношение к сложившейся ситуации:

– Печально наблюдать, как мужчина твоего положения снизошел до уровня обслуживающего персонала. Неужели ты потерял вкус и чувство собственного достоинства? Она же просто фермерша, которая чудом выбилась из навоза и оказалась в цивилизованном обществе!

Ахматов вдруг осознал, что Жанна никогда не упускала его из вида и по сей день продолжает плотно заниматься его личной жизнью, используя всевозможные средства добычи информации. Алекса оскорбило откровенное унижение его чувств к Софии, но, обладая крепкими нервами и деликатностью, он скрестил руки на груди, прищурился и с легкой усмешкой произнес:

– Мисс Фурье, однажды я познакомился с девушкой, не помню, кем и откуда она была, но в то время она вызвала у меня уважение. А звали ее – Мэри…

– Не стоит продолжать!– резко оборвала Жанна и обожгла его взглядом.

Алекс не сомневался, что она поняла его намек, но не ожидал такой острой реакции.

– Что ты обо мне знаешь? Все твое внимание направлено на каких-то дешевок, которые и в подметки тебе не годятся!

– Да ты эксперт в этом?!– усмехнулся Ахматов, не обращая внимания на ее тон.

Жанна поднялась с дивана, нервно тряхнула головой, пышные локоны рассыпались по плечам. Она демонстративно невозмутимо прошла к выходу, но остановилась, облокотилась о дверной косяк, будто потеряла равновесие, и подавленно опустила плечи.

Ахматов спокойно-вежливым тоном поинтересовался:

– Помочь открыть дверь?

– Скажи, а когда ты стал таким жестоким?– глухо проговорила Жанна.

Алекс вопросительно качнул головой, поражаясь бесцеремонному притворству женщины.

– Прости, наверное, мне привиделось, что одна – в прошлом замечательная, искренняя, благоразумная девушка – стала преследовать меня много лет спустя. Причем сегодня она просто дьявол в юбке – хладнокровна и коварна. Мне продолжать?

– Да, ты прав,– Жанна повернулась спиной к двери и медленно сползла вниз на корточки.– Я хладнокровна и коварна, а еще бесстыдна и непокорна. Я переспала со всеми мужчинами, которые попадались на моем пути. Одних я использовала мягко и нежно, других жестоко и беспощадно… но ни разу ни с одним из них я не получила удовольствия. Представляешь? Я – знойная, обворожительная, пленяющая одним взглядом женщина, и ни разу не получила удовольствия от секса. Женщина, на которую ни один мужчина из уличной толпы не посмеет не обернуться… и ни разу… Какая жалость!

Жанна горько усмехнулась и блестящими от накопившихся слез глазами посмотрела на Ахматова.

– Я спала со всеми мужчинами, а с тобой… тогда, на том диване у тети Амелии – не смогла. Ты, который для меня всегда был символом чистоты, доброты, всем тем, чего у меня никогда не было, даже сейчас… А сейчас мы совсем чужие друг другу, и ты уже не смотришь на меня так, как смотрел тогда…

Ахматов терпеливо молчал и слушал мрачную исповедь женщины.

– Знаешь, когда я убегала тогда… Да, именно так это можно назвать – убегала. Я думала, что вернусь, только возьму свой шанс и вернусь. Вернусь к человеку, которого по-настоящему любила… Я думала – получу образование, стану ровней тебе, ты будешь гордиться мной, и между нами будет столько тепла и любви… Но все закружилось так быстро – я не успела опомниться. Там, далеко отсюда, я вдруг поняла, что могу покорить не только тебя, но и весь жестокий мир, который так обошелся со мной, что умею делать так, что все вертится вокруг меня и на пользу мне. Это свело меня с ума… И все же, когда я мечтала вернуться к тебе, когда шла навстречу к тебе, я ожидала увидеть те глаза, которые впервые по-настоящему тепло посмотрели на меня и желали меня… там, на диване… тем вечером… Но я вошла и увидела неприступную стену, что ни в одном глазу нет и капли того, что между нами было. Любезная, учтивая, деликатная стена… Как больно осознавать, что для единственного человека, которого люблю, я больше не существую…

Все это время Алекс не отводил глаз от Мэри. Его долгий, ничего не выражающий взгляд, будто застыл на ее лице: ни волнения, ни сочувствия – полное равнодушие. На удивление, и внутренне он был спокоен. Он слишком хорошо владел собой, чтобы позволить воспоминаниям растрогать его, и слишком хорошо узнал Мэри, чтобы поверить в ее раскаяние. Его воспоминания отличались от ее воспоминаний. Они не были столь болезненны, в них сквозила легкая грусть, но все было лишь юношеским увлечением. Что было бы, если бы Мэри осталась в его жизни? Тогда, возможно, в его жизни не появились бы синие бездонные, дорогие сердцу глаза Ночной фиалки…

Молчание Александра вызвало у Жанны яростную усмешку. Ей хотелось силой вырвать из его груди хоть какое-нибудь признание, хоть одну эмоцию, но он демонстрировал ей поразительное хладнокровие. Она моргнула, и крупная капля слезы упала ей на ладонь. Она словно обожгла кожу, и привела Жанну в чувства. «Бог мой, ты опять расчувствовалась?! И никакого эффекта! Только посмотри, Жанна – он такой бессердечный… Но ты еще будешь страдать, Александр!»

– Что же ты молчишь? Посмейся надо мной. Теперь у тебя это отлично получается!– проговорила она.

– Мне не смешно,– с грустью проговорил Алекс.

– Ты как-то сам сказал, что от жизни нужно брать все! И я это сделала,– словно оправдываясь за прожитые годы, бросила она.

– Но я не учил тебя быть циничной, жестокой и пренебречь всеми правилами приличия и морали. В тебе погибла талантливая актриса. Мэри, ты стала эгоисткой, и это убивает мою добрую память о тебе…

– Меня зовут Жанна!