Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Похмельная баба поняла всё и оценила этот тон.
— Нет-с, милостивый государь, — отвечает она, потупив взор.
сентябрь 1991
29 января 2003
История про друзей
Захаров в молодости был очень красив, одевался тщательно и носил длинный чёрный шарф. Однажды Березин и Миша Бидниченко схватили концы этого шарфа, и ну Захарова душить! Тот орёт, отбивается.
— За что вы меня душите! — кричит.
— За шарф, — те ему отвечают.
Но Березин с Мишей Бидниченко всё же не изверги были — послушали они, как Захаров хрипит, да и отпустили.
29 января 2003
История про план встречи
ВЕДУЩАЯ. Паганини! Каприс-фантазия! Опус27! Исполняет Игнат Закорюкин! (Пауза) Закорюки-ин! Закорюки-ин! (Пауза). Опять напился, подлец. Акробатический этюд! Исполняют — Ульяна и Олег Сивцевы! (Пауза). Сивцевы-ы-ы! (Заглядывает в кулису и отшатывается. Улыбается). Молодожёны, блин. Ну и чёрт с ними. Танец с саблями! Палехские подпевки! …из оперы «Щелкунчик»! (Пауза). Дрессированные собаки! (Пауза). Есть кто живой?.. Концерт окончен! (Уходит).
Занавес
Виктор Шендерович
СЦЕНАРИЙ ПРОВЕДЕНИЯ БАЛА ВЫПУСКНИКОВ
Часть первая. Веселье в фойе.
Сбор гостей. Веселье в фойе вокруг стендов. Если фойе отсутствует, центр действия смещён к одной из стен.
Разглядывание бессмысленных старых фотографий. Попытки опознать знакомых, отдельная премия выпускникам, которые по цвету обоев узнают номера комнат общежития. Тридцать фотографий с развёрнутыми подписями, подобранными по месяцам рождений, с колонтитулом — кто родился в январе, феврале, в декабре, блин. Ведущий сбивчиво бормочет, глотая слова рассказывает о том, что, собственно, это за люди. Устранение случайных посетителей.
Ожидание запоздавших.
Часть вторая. Официальная.
Центр действия — на сцене в углу зала. Напутственное слово администрации. Пронос плаката: «Скатертью дорога!». Проход бывшего студента Лесотехнической академии Шамиля Басаева в пятнистом комбинезоне через зал. Речи администрации: «Мы тут вас всех… А вы теперь… А мы… А вы… Альма… Аль… Мать…». Ответные речи выпускников: «Вы тут нас… А мы вас… Ну, мы вас и… Гу… Гума… Гудаму… Гумус…».
Хлопание ректора по плечу за умеренную плату.
Конкурс пионерских хоров. Речёвки и кричалки.
Часть третья. Танцы.
Танцы происходят на свободной площади в центре зала. Действие перемещается именно в центр. Парные танцы под названием «Моя любовь на третьем курсе». Парад уёбищ. Джигитовка. Битва умов.
Исполнение Пусиком песни про зайцев.
Споры об искусстве и история прозвищ.
Встреча с Владимиром Вольфовичем Жириновским. Метание стаканов и чашек.
Если участники перепьются или грянет очередной финансовый кризис — то действие происходит в день Ивана Купалы, сопровождаясь прыжками голой жопой в костёр.
Часть четвёртая. Эпилог или Послевкусие.
Придание подвижности. Выход за пределы зала или клуба. Путешествие по ночной Москве. Возложение стаканов к памятнику Огарёву и Герцену. Пение колыбельных на Ленинских (Воробьёвых) горах. Разжигание костров из академических вкладышей в дипломы. Прыжки через костры и имитирование праздника Ивана Купалы.
Поиски пива.
— занавес -
Извините, если кого обидел.
31 января 2003
История про левую литературу
Время сейчас такое: понятия мешаются и путаются. Термин «левый» сливается с термином «авангардный», «экстремальный» с «экспериментальный». Но речь пойдёт о той части массовой культуры, которая необязательно экспериментальна по форме. Слишком многое было уже придумано раньше — дадаистами и некрореалистами, ЛЕФом и сюрреалистами, постмодернистами, да, в общем, кем угодно.
Но интерес обывателя к экстремальным течениям не угасает, в том числе и к литературным течениям политического толка. Этот спрос вечен, как спрос на фильмы ужасов.
Между тем, нет сейчас левой литературы. Её нет в том смысле, который применялся к ней ещё двадцать-тридцать лет назад. Есть литература левацкая. В этом слове нет ничего уничижительного. Просто писателей-коммунистов видно мало, а писатели-экстремисты видны гораздо лучше. Неважно, какой революции они солдаты — политической или сексуальной.
Сначала левая литература была повязана с МОПРом, сжатым у виска кулаком «рот-фронта», войной в Испании и трагическим выбором европейского интеллигента — драться с Гитлером вместе со Сталиным или так, самим по себе. Потом левая литература ассоциировалась с антивоенным движением, с противостоянием двух систем, с борьбой против расовой дискриминации.
Сейчас эти движения души стали вполне буржуазными понятиями, а романтический флёр терроризма — частью масскульта.
04 февраля 2003
История про то же самое
У нас страшная прививка от революционного романтизма — и это не гражданская война, не красный террор восьмидесятилетней давности. Эта прививка — окружающая действительность.
Романтики попробовали себя в локальных войнах, и оказалось, что война довольно угрюмое и грязное — в прямом смысле этого слова дело. Нет того, о чём писал Лимонов в «Дневнике неудачника»: «…И вдруг очнешься на своей-чужой улице в костюме от Пьера Кардена, с автоматом в правой руке, с мальчиком-другом тринадцати лет — слева, сжимаешь его за шею, полуопираясь на него — идёте в укрытие, и это или Бейрут или Гонконг, и у тебя прострелено левое плечо, но кость не задета.
Изучаемый новый чужой язык, стрельба по движущимся мишеням, бомбежка. Надо быть храбрым, этого от нас хочет история, хочет несчастный кровожадный всегда народ, надо быть храбрым и отчаянным — Эдичка Лимонов, надо, брат, надо!».
Оказалось, что бронетехнику надо уметь водить, ящик рации чрезвычайно тяжёл в горах, а разряженный горный воздух не насыщает лёгкие.
04 февраля 2003
История про то же
После первой гражданской, то есть после той гражданской войны, которая долго была единственной, Виктор Шкловский сказал фразу, которую я повторяю многократно: «Много я чего видел, а впечатление такое, что был в дырке от бублика. А война состоит из большого взаимного неумения».
Итак, романтиков повыбили быстро — их знания ограничивались школьной сборкой-разборкой автомата Калашникова. Им на смену пришли местные жители, и профессионалы — лётчики и танкисты
В городе происходит другое. В городе происходит перемещение экстремизма в эстетическую жизнь, потому что даже политика — это шоу.
Придумать сейчас что-то новое в искусстве очень сложно. Даже, кажется, что всё уже придумано — об этом уже сказано. Поэтому людей, делающих в нём карьеру часто посещает мысль, что можно что-то разломать. Заменить слова действием или информационным поводом. Это очень помогает нравиться — толпе, товарищам, девочкам. А девочкам это помогает встать в один ряд с мальчиками. Чем обречённее дело — тем лучше, хотя потом наступает
