Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

А. и Б. Стругацкие. Полдень, XXII век.

11 февраля 2003

История про утопию. Первая

Во множестве классификаций фантастической литературы, родившихся внутри круга писателей и критиков этой самой литературы, есть одно общее. Это размытость границ жанра. Когда фантастика — наше все, то все — фантастика. Гоголь, разумеется, фантастический писатель, а уж Гофман — наверняка. Фантастикой становится Одоевский и Достоевский, а так же Милорад Павич. В одном из биографических справочников в числе критиков фантастики значится Михаил Михайлович Бахтин — поскольку книга Франсуа Рабле явно не реалистична. Границы жанра на-поминают границы масляного пятна, расползающиеся по скатерти.

Широка фантастика, и оттого хочется сузить ее классификацию. Расширение круга писателей и сопутствующей им инфраструктуры было связано вот с чем: Гоголя и Рабле брали в союзники, чтобы сказать академическому литературоведению и советской идеологической литерату-ре: «Мы — тоже литература». Теперь — другое время. Доказывать ничего не надо, фантастика вполне жизнеспособный организм, очень корпоративный, со своими премиями и рейтингами. С тиражами, превосходящими многие другие популярные жанры. С текстами, действительно в традиции Гоголя, и текстами действительно в традиции Рабле. Или, скажем, Замятина. Но текстами совершенно самостоятельными.

Среди многих произведений, которые попадают в фантастический жанр по праву входят несуществующие социальные конструкции. Короче говоря, утопии. Утопия есть искусственное слово, придуманное Томасом Мором для того, чтобы назвать так несуществующий остров — место, вернее не-место, где царил придуманный им социалистический строй. Имя этой стране дано неким Утопом, что для русского уха имеет особое звучание.

11 февраля 2003

История про утопию. Вторая

Полное название книги Мора, написанной, кстати, за полвека до знаменитой книги Рабле — в 1516 году было «Золотая книга, столь же и полезная, сколь и забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии».

С тех пор утопии пошли гулять по литературе — от «Города солнца» Томазо Кампанеллы до утопий (и антиутопий) XX века. Деление социальных конструкций, кстати, очень забавно — потому что большинство утопий изображают столь кошмарные миры, что от приставки «анти» можно смело отказаться.

Действительно, самые радостные для современника миры — от придуманного Ефремовым в «Туманности Андромеды» до коммунистических образов Стругацких оказываются неуютными для читателей-потомков.

Классическая утопия обычно располагается на острове. Видимо, морская граница подчеркивает её отъединённость от реального пространства. Знаменитый Город Солнца находится посередине огромного холма на острове Цейлон, который перемещён на экватор. А в Новую Атлантиду герои попадают, отправившись в из Перу в Южные моря, заблудившись после шторма. В страну северамбов путь лежит через острова Зелёного мыса, потом надо достичь трёх градусов южной широты, и ждать наступления бури. Буря, значит, принесёт туда, куда нужно.

13 февраля 2003

История про утопию. Вторая

Утопия суть антихристианская идея, как, впрочем, и большинство утопий претворявшихся в жизнь. В Утопии Мора христианства не знают. В Городе Солнца вместо религии царит астрологическая взвесь, в Новой Атлантиде, впрочем, героев, чтобы те имели возможность сойти на берег, заставляют поклясться муками Спасителя, что сами герои — не пираты, а так же что они не проливали крови сорок дней. Но это не христианство в обычном понимании.

Храм в Солнечном городе странно похож на Храмы в компьютерных играх-квестах — «На алтаре виден только один большой глобус с изображением всего неба и другой — с изображением Земли. Затем на своде главного купола нанесены все звёзды неба от первой до шестой величины, и под каждой из них указаны в трёх стихах её название и силы, которыми влияет она на земные явления. Имеются там и полюсы, и большие и малые круги, нанесённые в храме перпендикулярно горизонту, однако не полностью, так как внизу нет стены; но их можно дополнить по тем кругам, которые нанесены на глобусах алтаря. Пол храма блистает ценными камнями. Семь золотых лампад, именующихся по семи планетам, висят, горя неугасимым огнём».

Эта компьютерно-языческая эстетика свойственна и современным утопиям, в основе которых лежит переопределение религии. Без религии Утопии невозможны, но на основе существующих религий они невозможны безусловно.

Рабле, чьи книги имеют столь же длинные названия, как и творение Мора, придумал монастырь, Телемскую обитель. Телема, желание — греческое слово, уже не сконструированное, как утопия. Желание безгранично. Безволие и абсолютность желания безвременны.

20 февраля 2003

История про утопию у Рабле

История утопии у Рабле, как всегда, начинается с учреждения монастыря. С чего-то, похоже-го на монастырь, зарождались все социальные эксперименты. «И так как в монастырях всё бывает размеренно, рассчитано и распределено по часам, у нас особым указом будут запрещены все часы и циферблаты, и все дела будут отправляться согласно удобству и надобности, потому что самая великая потеря времени, которую я знаю, — говорил Гаргантюа, — это отсчитывание часов».

Впрочем, не только этим отличается Телемская обитель от монастыря. Она отличается от него всем. Её устав — типовой монастырский устав, переписанный с приставкой «не». Или же приставкой «анти», о которую всё время будет спотыкаться наше повествование. Итак, в регламенте утопии по Рабле значилась только одна статья «Делай, что хочешь». Однако беда всякой уто-пии в том, что она проговаривается: «Благодаря этой свободе установилось похвальное стремление делать всем сразу то, чего хотелось кому-нибудь одному». Или: «В первое время после основания монастыря дамы одевались по личному своему вкусу и желанию. Впоследствии они по собственному почину ввели следующую реформу: они носили алые или красные чулки…». Далее Рабле занудно перечисляет все детали одежды, плащи, камзолы, описывает специальных людей, которые следят, кто и как будет одет — даже нарушение формы (или бесформия, бесформности) прилежно счисляется.

Это путь к униформе

20 февраля 2003

История про Телемскую обитель

Житель Телемской обители не выбирает сам своего одеяния, а слушается приказа. И Старший Брат ласково шепчет ему что-то на ухо.

Но изобилие (ведь монахи пребывают в праздности) должно кем-то поддерживаться. И действительно: «Для того чтобы все эти наряды изготовлялись для них своевременно, около Телемского леса тянулось на добрую полумилю чистое и светлое здание, где проживали все ювелиры, гранильщики, швецы, золотошвеи, портные, ткачи обоев и ковров, бархатники. Каждый занимался своим делом и все работали на монахов и монахинь».

Нет, никто из конструкторов утопий не избавился от рабов — начиная с Платона, утопическое, или, если угодно, идеальное государство поддерживалось рабским или