Читаем без скачивания История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2 - Луи Адольф Тьер

Вы, герцог Отрантский, в свое время знавали и посещали вандейских вождей, и кто-то из них, возможно, сейчас в Париже. Вызовите их добром или силой, заставьте прислушаться к голосу разума и предложите им перемирие, которое избавит несчастную Францию от бессмысленного опустошения. Передышка, которую вы у них потребуете, будет недолгой. Через четыре недели их дело будет выиграно или проиграно, ценой вовсе не их крови. И если согласно их образу мысли оно будет проиграно, то на деле оно будет выиграно, ибо я принесу им в сто раз больше добра моими законами и трудами, чем сделали бы Бурбоны, которым они приносят себя в бесполезную жертву уже двадцать пять лет!»

Невозможно было и придумать для Фуше лучшего подарка, нежели предложение завязать частные сношения с партиями. Он вызвал роялистов Малартика, Флавиньи и Лаберодьера, приказал им отправляться в Вандею и распространить там идеи Наполеона, которые передал точно, но своим языком и со своими чувствами.

«Зачем вам жертвовать собой, – сказал он, – ради возвращения Бурбонов, которым вы ничем не обязаны, и ради свержения того, кто делал вам столько добра и готов сделать еще, но будет в любом случае отсутствовать шесть недель? Вас ввели в заблуждение предрассудки ваших священников и честолюбие ваших вождей. Они ведут вас на бойню ради себя, а не ради вас, тогда как, если у вас хватит ума не вмешиваться, вы скоро будете избавлены от Империи или подпадете под иго, не такое уж тяжкое для ваших краев. Вы ненавидите Бонапарта, я люблю его ничуть не больше, но ни вы, ни я ничего не можем сделать. Он собирается накинуться, как бешеный, на Европу и вероятно падет; что ж, в таком случае мы постараемся, чтобы нас услышали, а поскольку после его падения будут возможны только Бурбоны, мы договоримся, как их образумить и заставить править умнее, чем в первый раз. Я не прошу вас ни складывать оружие, ни заявлять о повиновении Империи, я прошу только приостановить военные действия. Я постараюсь даже добиться, чтобы императорские войска отошли к краю восставшей области и вы остались хозяевами у себя дома, но при условии, что вы будете вести себя спокойно и безобидно».

Такие слова были способны произвести на вандейцев впечатление. Тронутые этими правдивыми и даже циничными словами, три переговорщика спешно отбыли в Вандею, чтобы предложить перемирие на указанных условиях. Восставшим честно обещали, что им не придется долго ждать, ибо приближалось 1 июня, день, назначенный для церемонии Майского поля, а тотчас после нее Наполеон должен был отбыть в армию.

Почти все списки голосований по Дополнительному акту прибыли, и начались операции по их учету. Депутации избирательных коллегий, собравшись 29 и 30 мая в назначенных им 87 местах сбора, приступили к подсчету голосов. Затем каждая из них назначила по пять делегатов с тем, чтобы они начали, под председательством великого канцлера, подсчитывать голоса всех департаментов и составили адрес императору. Делегаты, образовавшие ассамблею в 400–500 членов, собрались 31 мая во дворце Законодательного корпуса и установили, что количество голосов по всем округам, за исключением нескольких еще не прибывших, составляет 1 304 206, в том числе 1 300 000 «за» и 4206 «против». Число голосов за учреждение пожизненного Консульства равнялось 3 577 259, а число голосов за учреждение Империи – 3 572 329. Количественный перевес утвердительных голосов остался прежним, но численность голосовавших сократилась почти на три четверти. Выбирая между контрреволюцией, представляемой Бурбонами, и войной, представляемой Наполеоном, Франция в 1815 году уже не знала, кому вверить свою судьбу и засвидетельствовала свою растерянность неучастием в голосовании.

Подсчитав голоса, занялись адресом. Из нескольких предложений выбрали проект, составленный драматургом Карионом-Низа с участием правительства и энергично выражавший две идеи текущего момента: решимость Франции сражаться за национальную независимость под предводительством Наполеона и решимость развивать общественные свободы в системе конституционной монархии после заключения мира. Преданность Наполеону при этом выражалась столь полно, как только можно было того желать.

Назначение церемонии Майского поля переменилось, ибо ранее Наполеон обещал представить на ней собравшимся выборщикам новые институции и короновать короля Римского в присутствии его матери. Теперь же, из-за способа представления Дополнительного акта и отказа Марии Луизы, церемония могла свестись к простому подсчету голосов, и Наполеон, дабы придать ей вид, способный взволновать зрителей и всех парижан, решил добавить раздачу знамен войскам, отбывавшим на северную границу. Вручение знамен солдатам, которые поклянутся умереть, защищая их, должно было растрогать многочисленных горожан, собравшихся на Марсовом поле.

Оставалось решить, в каком виде появится на церемонии Наполеон: как простой генерал, скорее солдат, нежели император, или как государь, облеченный всем великолепием трона. Многие либералы, отчасти республиканцы по убеждениям, предполагавшие воспользоваться Наполеоном лишь с целью избавления от Бурбонов, хотели, чтобы форма отвечала содержанию и Наполеон появился на Майском поле как солдат. И напротив, растерянные друзья власти, негодовавшие с тех пор, как Наполеон, казалось, уступал желаниям либералов, говорили, что он попустительствует революционерам, дабы располагать их поддержкой, но не стоило возвращаться с Эльбы ради того, чтобы сделаться их рабом.

Наполеон не обращал внимания ни на требования одних, ни на воображаемые страхи других, но огорчался, что его считают утратившим силу и отдавшимся сброду только потому, что он принял условия конституционной монархии. И хотя он не придавал особого значения тому, что говорят ревнители императорской власти, но не захотел давать повода к их недоброжелательным замечаниям и принял решение показаться на церемонии с такой же пышностью, с какой появлялся на коронации. Это не было серьезной ошибкой, ибо участь императора зависела от исхода предстоящего во Фландрии сражения, а не от мимолетного впечатления, произведенного на взволнованные умы суетным зрелищем; однако это всё же была ошибка, ибо Наполеон нуждался во всей доброй воле друзей свободы и не следовало досаждать им даже в мелочах.

Как бы то ни было, он выехал 1 июня к Марсову полю в шелковом облачении, в токе с плюмажем и в императорской мантии, сидя в карете, запряженной восьмеркой лошадей. Впереди кареты ехали принцы, а по бокам – маршалы. Так Наполеон проследовал через сад Тюильри, Елисейские поля и Йенский мост, через исполненную любопытства толпу, всегда чуткую к его присутствию, пылко ему рукоплескавшую, но в глубине души встревоженную. С одной стороны Марсова поля построились 25 тысяч парижских гвардейцев, с другой – 25 тысяч солдат Императорской гвардии и 6-го корпуса, которым тотчас по окончании церемонии предстояло отбыть к границе.

Наполеон обошел здание Военной школы и вошел в него со