Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Двинутся по улицам тысячи граждан с обсыпанными мелом спинами, тысячи кнопок лягут на конторские и школьные стулья, мы узнаем о том, что Главный Бородатый Злодей живёт в Малаховке и женщина, которая чистила говорящую рыбу родила негра с двумя головами.
И всё же, лучшие шутники были люди серьезные, давно описанные в литературе. Они "шутили только раз в году — первого апреля. Да и в этот день веселых забав и радостных мистификаций они оперировали только одной печальной шуткой: фабриковали на машинке фальшивый приказ об увольнении Кукушкинда и клали ему на стол. И каждый раз в течение семи лет старик хватался за сердце, что очень всех потешало".
31 марта 2003
История про стихи, которые я видел сегодня в метро
Опасна в руках у ребёнка петарда —
Квартира не место ракетного старта.
Проверь гирлянду на ёлке папа —
Чтоб не сгорела у ёлки лапа.
Жаркое готово — дымится в тарелке
Хозяйка, проверьте на кухне розетки.
Гасите окурки, курящие гости,
Но лучше привычку вы вредную бросьте.
Под солнцем искрятся снежинки на ветке.
От мощных приборов искрятся розетки.
Последнее — чистый дзен. Да-да-да.
01 апреля 2003
История про носопрыга
Гордон показывает носопрыга. Носопрыг похож на перевёрнутого зайца.
Но, что самое удивительное, я этого носопрыга видел — в старых номерах "Науки и Жизни".. А, может, в "Знание — сила" — был там чудесный раздел "Академия Весёлых Наук".
Если кто помнит этого носопрыга, раскажите мне. Пожалуйста.
01 апреля 2003
История о призраках
Я вернулся в Москву несколько потрёпанный, но про своё странствие я расскажу потом. А сначала речь пойдёт о призраках.
Несколько лет назад я застрял на далёком аэродроме и ждал того, как уйдёт туман. Аэродром был горный, с короткой ВПП, обрывавшейся в ущелье. Самолёты там взлетали и садились рискованно, будто на авианосец. Какие-то местные люди говорили при этом:
— Ничего, не бойтесь, дескать, вон там, внизу, всего один лежит…
Действительно в глубине ущелья валялись не обломки, а не имеющие отношения к какой-либо форме обрывки самолёта. Ещё один, двухмоторный мул лежал на брюхе с гнутыми винтами рядом с полосой. Название авиакомпании на его фюзеляже было замазано белой краской. Но делать было нечего — надо лететь.
А пока я сидел в едальне за столом, сидел в обнимку с тонгом — так звалась хмельная брага с соломиной, тонущей одним концом в огромной чаше. Делался тонг из terminated milled (цитата из меню), заливался кипятком и настаивался несколько минут.
Пока, в ожидании жужжания в небе, я проводил время за чтением Книги. Эта Книга, видать, была оставлена или забыта кем-то из лётчиков — страницы Книги были полы аэрофотосъёмкой. Название зыбко хранится в моей памяти — что-то вроде "Англия с высоты птичьего полёта".
Главное в другом — на фотографиях в разворот страницы среди холмов и полей современной Англии проступали следы древней жизни. Посреди ровного пространства виднелись квадраты и прямоугольники. Это были тени домов тысячелетней давности. Иначе в местах исчезнувших поселений росла трава, иначе проседала земля, по-другому таял снег и высыхала земля.
И только с птичьего полёта можно было увидеть эти картины. Только поднявшись, отстранившись и отстранишись, человек, забредший в английские луга не ощущал разницы, он был бесчувственен, будто обыватель, что не слышал никогда в спину: "Шаг вправо, шаг влево…"
Он делал шаг вправо и делал — влево, но как геометрический плоскатик, оставался в своём времени.
Он не знал того, что на восходе и на закате несуществующие здания отбрасывали свои тени — из этих теней складывались города и деревни. Было это наглядной иллюстрацией к метафоре Павича, который писал о том, что ещё несколько дней после пожара дома сожжённой хазарской столицы отбрасывали тень.
Итак, римские дороги неожиданно обнаруживались среди овса. Следы замков и мостов возникали около рек. Стоит ли говорить, что я так и не нашёл следов этой книги в следующей за отлётом жизни.
Как-то странно трансформировала меня эти картины. Будто подняли меня над землёй, а потом снова опустили пониже, между сельсоветом и будкой сортира. Но ничего в мире не пропадает, ничто не растворяется в земле, и от всего есть свои следы.
И вот, то место, откуда я вернулся сейчас, было таким же — со следами бывшей цивилизации, чего-то зыбкого чужого, доставшегося странно, будто нежданное чужое наследство.
И обсаженные деревьями узкие дороги там вели к несуществующим фольваркам, так же, как видимые только с воздуха ригоры и финесы.
09 апреля 2003
История про ресторан на берегу
Было ветрено и волны с перехлёстом. В придуманной стране настала непогода. Преодолевая сопротивление ветра, мы вышли на набережную — там грохотало море, был шторм. Летела с неба смесь воды и снега, а в ресторане на набережной пылал камин, говорили тихо и барашки на море существовали только в десятке картин.
Там странным образом играла музыка — аранжированная мелодия "Тёмной ночи" сменялась такой же приглушённой и изменённой ламбадой — обе они были превращены в нечто довоенное, привязанное к местности.
Я думал, что вот сейчас отворится дверь, и чуть поскрипывая хромовыми сапогами, войдёт в зал молодой офицер Люфтваффе со стеком в руке.
Поэтому, вернувшись домой, я отменил классическое литературоведение.
Извините, если кого обидел.
10 апреля 2003
История про математику
Но тогда, под шум шторма, разговор шёл про математику. Трое из присутствующих за столом понимали в ней толк, а я помнил её вкус. Итак, мне рассказали, как написалась статья для одного журнала о математическом конгрессе в Пекине и присуждении премии Филдса. Популярная статья была написана, но редактор остался недоволен текстом — он предложил его дополнить. Нужно было пересказать вкратце идеи лауреатов. И оказалось, что их совершенно невозможно пересказать.
Невозможно было объяснить то, за что были присуждены высшие математические награды — и не тупому человеку, а человеку вполне образованному — то есть, потенциальному читателю.
И я хоть и был испорчен математикой, тоже не подлежал инициализации. Потому как надо было быть специалистом — причём довольно узким, в рамках какой-нибудь алгебраической геометрии. Была пройдена какая-то грань и знание стало
