Читаем без скачивания Русский пятистатейник - Андрей Милов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На сегодня сложились две основные противоборствующие школы исследователей русского вопроса – две наиболее принципиальные научные традиции: так называемые норманнисты, с одной стороны, а с другой – славянофилы, то есть по сути всё те же исторически непримиримые «западники» и «почвенники»; также в разное время более или менее настоятельно заявляли о себе и апологеты иных идеологических течений, как-то: пробалтское, профинское, прогерманское, проперсидское, протюркское и некоторые другие воззрения. Таким образом, вместо корректной формулировки условий задачи и поиска ответов на поставленные вопросы, адепты, как правило, руководствуются идеологическими установками и при малейших разногласиях переходят на личности: сам, мол, дурак.
Русская идея, образно говоря, оказалась в роли подопытной лягушки, которую учёные мужи препарируют отнюдь не потому, что лягушка умоляет их об этом, а потому, что с самого себя, с живого, кожу сдирать больно. Каждый живодёр, в конце концов, ищет то именно, чего ему самому на самом деле не хватает. Кто убеждён – переубедить того в обратном невозможно, ибо в вопросах веры, любви и страстей – места разуму не остаётся: в мире чувств логика недорабатывает. Однако ж с какой точки зрения ни взгляни на предмет исследования, какую проекцию ни представь на суд общественности, а предмет реальной действительности, в отличие от научной реальности, всегда остаётся неизменным, несмотря на устоявшиеся взгляды и доводы. Образно говоря, одеяло, которое каждая из сторон со всей дури пытается тянуть на себя, порой трещит, но не поддаётся – в клочья не раздирается, ибо скроено было на совесть.
Иван Васильевич IV – Грозный… отец русской научно-исторической мысли?
Грозные. Как многих великих князей русских звали «грозными»: Святослав Грозный (великий князь Киевский, см. «Слово о полку Игореве»), Александр Грозный (Невский), Дмитрий Михайлович Грозные Очи, Иван III Васильевич Грозный (дед Грозного тоже был Грозным), – так и Иван Васильевич вошёл в нашу историю под именем Грозный, да ещё и номер IV присвоил ему Карамзин (вполне справедливо с арифметических научных позиций). Здесь надо бы кстати заметить, что прозвище Грозный никоим образом не связано с понятием «ужасный», – Тerrible, как некорректно переложил на английский язык сей популярный русский титул Вильгельм Томсен в своих оксфордских лекциях. Можно подумать, учёный-лингвист запамятовал: гроза – thunderstorm. Ко времени составления его лекций вся просвещённая Россия уже была очарована волшебными строками члена-корреспондента Петербургской Академии Наук, дипломата, публициста Фёдора Ивановича Тютчева:
Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.
Так что и здесь не преминул слукавить ведущий европейский специалист по русскому вопросу, при этом обойдя молчанием неоспоримый факт: Иван Васильевич был не только Грозным, не только популярным героем народных сказаний, но к тому же и едва ли не самым просвещённым царём из всех современных ему правителей Европы.
_______________________
Время, когда русская идея вошла в роль подопытной лягушки, предоставив себя в качестве предмета для экспериментов над собой сильным мира сего, надо бы исчислять со времён царствования одного из величайших «живодёров» русской идеи – Иоанна IV (по отцовской линии – внук Ивана III и Софьи Палеолог, по материнской линии – потомок Мамая по линии литовского рода Глинских) и отнести к предмету горячих русско-шведских эпистолярных дискуссий (например, с королём Юханом III): а кто, дескать, на самом деле является родоначальником и кому быть наследником великой русской идеи после погибели земли Русской и развала Орды (Большой) на малые орды, кто кому должен подчиняться и служить. С тех времён вроде бы как и созревает идеологический крен в этимологическом вопросе первослова нашего. Вызван этот неизбежный крен сложившимися внутренними и внешними условиями – с целью оформления свидетельств и догадок о былом в виде достоверной истории. А чем иным, по сути своей, является «Степенная книга», как ни фундаментальным научно-историческим трудом – той самой достоверной историей, которая призвана обслуживать интересы власти?! «Степенная книга» – это ведь идеология, обращённая в прошлое. По воле царя и в его интересах составлялся сей уникальный исторический труд. Благословил митрополит Макарий; преемник Макария, будущий митрополит Московский и всея Руси Афанасий был составителем.
Обращая пристальный взгляд к собранию русских летописей, мы не без удивления замечаем, что многие из них писались и переписывались в XVI веке – во времена правления Ивана Грозного, которого мы можем, таким образом, с уверенностью назвать если не отцом-основателем достоверной истории как научной реальности, то определённо – одним из влиятельнейших вдохновителей. «Лицевой летописный свод» (лицевой – значит в лицах, иллюсторированный картинками, то есть этакий древнейший комикс), интерпредировавший события мировой и русской истории, был составлен в единственном экземпляре специально для библиотеки Ивана Грозного. Эта достоверная история в 10 томах, которая была записана на 10 тыс. страниц, с 16 тыс. зарисовок, охватывает период от Сотворения мира и по времена царствования Ивана Васильевича IV Грозного. Такой размах и детальность исторического исследования может стать культурным событием для любого современного царства-государства – может стать гордостью любой современной академии наук.
Сроку упомянутой кривизне, завернувшей вектор идеи русской, едва не с полтыщи годков как раз будет, ежели от наших дней глядеться в зеркало исторической науки, отражающей столетия минувшие.
Сторонний и независимый взгляд из заморья на Русию как царскую Московию тех времён представлен на гравюре Антонио Дженкинсоно1 – английского купца, который основал Московскую компанию, имевшую монопольное право на торговлю с Москвой, посла при Иване Грозном и путешественника, который дважды посещал Русию.
На гравюре мы видим: «Шатёр» Ивана Грозного, ритуал поклонения «Золотой бабе», киргизы с шаманом, кибитки кочевников и др. иллюстрации, – как и многие имена, которые у русских людей на слуху: Казаки, Тюмень, Пятигорск, Тартария, Мордва, Самоеда… так и чуждые современному русскому уху.
Эта карта была включена в первый печатный Атлас мира нидерландского картографа А. Ортелия в 1570 году. Но изображённое на гравюре на меди, разумеется, не карта – это понятийный образ, который витал в сознании образованных людей того времени, прежде всего европейцев, то бишь современников Ивана Грозного.
Похоже на лубок, не так ли? Так и в наши дни, для образного представления, на детских атласах
