Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

— Ты мне тут не увиливай. Почему девушку обидел? Видишь все тут по парам.

Нашёлся я, взял эту мужнюю жену за руки и бормочу:

— Ну, ты же умная интересная женщина, зачем мы ведем этот бестолковый разговор.

Тут хозяйка вдруг говорит:

— Ну да, я понимаю, что ты приехал сюда не ради неё, а ради меня… Что тебе малолетки?!

Во, блин, думаю, погнали наши городских. Из огня да в полымя. И начинается вокруг меня такой фильм «Сияние». Кругом снег, мороз, а я как Джек Николсон, сумасшедший писатель со страшной бабой в ванне. Но тут хозяйка, пошла танцевать со своим прямоходящим мужем, да и вывихнула себе колено.

Тут я и разошелся.

— Стоять-бояться! — кричу. — Сосульку хватай, к колену прикладывай! А ты в город готовься ехать за подмогой…

Всех разогнал, всех спас и победил.

Одно плохо — спать всё равно не выходит. Тут девочка-центнер храпит как слон, тут ебутся, извините за это простонародное выражение, и пыхтят в ухо так, будто в сам ты уже в свальном грехе участвуешь. Стоишь на этой ночной стахановской вахте. При всём этом увечная жена не может найти сочувствия со стороны пьяного супруга и бьёт им в стену. Ему-то что, он спать продолжает, а за стенкой-то я лежу.

Плюнул я и пошёл гулять мимо черноты заборов. Снег пушистый, с неба свет струится — хорошо по чужим дачам ездить, да на воле лучше.

Да и подлёдный лов — не дачное дело-то. Не дачное.

Мы недолго сочувствовали нашему товарищу, потому что брякнули стёкла, лязгнуло что-то под рифлёным полом, а сбоку высунись свиные рыла.

— Мезонная фабрика, — сказали рыла. — Кому сходить?

Нам, это нам было сходить.

Извините, если кого обидел.

09 июля 2004

История про ночь на Ивана Купалу (XV)

Перед нами встал высокий бетонный забор. Сверху на нём была наверчена колючая проволока, вдалеке торчала наблюдательная вышка. На вышке, правда, никого не было — зато на заборе, красивыми буквами под трафарет, было выведено: «Стой, стреляют без предупреждения».

Гольденмауэр побледнел — видимо ему вспомнилось что-то из прошлого. Рудаков почесал затылок, а я просто вздохнул.

— Ничего-ничего, тут всё завсегда понятно, ободрил нас Синдерюшкин и одновременно ещё больше запутал. Он повёл нас мимо стены по тропинке. Через пять минут обнаружилось, что стена обрушена и огромные бетонные плиты лежат плашмя по обе стороны от периметра. Пока никто не стрелял — но тут ведь такое дело — как стрельнут, так поздно, а предупреждать нас не собирались. Дорога вела нас вдоль гигантских ёлок, травы по грудь и грибов, взятых напрокат из сказки одного британского педофила.

Внезапно ёлки расступились, и мы увидели огромный — до горизонта — пруд с чёрной водою.

Синдерюшкин подобрал камешек и кинул им в водную поверхность. Камешек не сделал ни одного блинчика, и, не булькнув, ушёл в глубину. Было такое впечатление, что Синдирюшкин швыряется камнями в магическое чёрное зеркало. Пруд сожрал ещё пару камней, прежде чем Синдерюшкин повернулся к нам и сказал:

— Это физический пруд. Хуй знает, что это такое, но тут така-а-я рыба. Я вам даже отказываюсь говорить, какая тут рыба. Тут удочку кинешь И та-а-акое поймаешь, что держите меня семеро. Правда я кота начал кормить и некоторая неприятность вышла.

— Сдох? — подала голос мосластая, которая до этого долго молчала.

— Почему сдох? Ушёл. Ему неловко стало среди нас — мы не могли разговор поддержать. А тут я бы поселился — кролей, скажем, разводить можно. Интересно, какие тут кроли вырастут…

Было тихо и пустынно, жара не спадала, над прудом дрожало разноцветное марево.

Извините, если кого обидел.

09 июля 2004

История про ночь на Ивана Купалу (XVI)

Было тихо и пустынно, жара не спадала, над прудом дрожало разноцветное марево.

Вдруг из кустов, мягко шурша шинами о камушки, выехал автомобиль селёдочного цвета. Из него, загребая руками, выпал щуплый человечек в белом костюме. Щуплый стал раздеваться, и скоро подошёл к чёрной воде в одних трусах.

— Эй, — крикнул Рудаков, — Брат!

— А? — человечек был явно недоволен, что его оторвали.

— А я говорю — цепь-то сыми, утонешь ведь, — ещё раз крикнул Рудаков.

Щуплый посмотрел на него недобро и ступил в воду.

— Ну, всё, со знаменитым прудом вы уже познакомились, — оторвал нас от картины купания Синдерюшкин. — Пойдёмте дальше.

И мы пошли — чего, спрашивается, смотреть. Действительно.

— Вона, гляди. — Синдерюшкин показал на длинное здание. — Мезонная фабрика и есть.

Здание было не просто длинным, а неизвестной длины. На обширной, залитой белым бетоном площади перед ним стояла статуя неизвестного человека без головы. Настоящий бюст — успел подумать я. Уцелевшие стёкла сверкали на солнце. А вот в башнях регулирующих устройств все они были выбиты.

Мы пошли вдоль стены, и шли в этом направлении долго, так долго, что оба конца мезонной фабрики потерялись в чаще дальних лесов. Вдруг рядом, из провала в стене, из царства оплавленной и искорёженной арматуры вышли мужик с бабой, взявшись за руки. В свободной руке мужик держал поводок, на котором прыгал гигантский кролик.

Кролик чуть не сбивал мужика с ног, но женщина помогала ему, и вот они прошли мимо нас молча, прошли ни слова не говоря, прошли, будто набравши воды в рот. Даже не поздоровавшись.

Да и мы продолжили свой путь.

— Слушай, а что это в пруду-то было? — спросил я Синдерюшкина как бы между прочим.

Он почесался и сказал: — Наверное, протоматерия. Разное говорят. Но рыба это место любит.

Гольденмауэр опять вмешался: — Точно, протоматерия. Это всё неквантовая протоматерия прёт. Потом протоматерия самопроизвольно квантуется — во-первых, на частицы и античастицы, во-вторых, на электромагнитные поля. Так вот, та часть протоматерии, которая не успела проквантоваться, может вступать во взаимодействие с ядрами и электронами окружающей среды. Так, возможно, возник этот чёрный пруд, вернее, то, что нам кажется водой в нём. Эта протоматерия должна проникать всюду, для неё нет преград, и она воздействует на всё-всё. Я, наверное, не очень ясно объясняю?

— Да откровенно говоря, ни хера я не понял, — подытожил Рудаков.

Извините, если кого обидел.

10 июля 2004

История про ночь на Ивана Купалу (XVII)

Наконец показались ворота. Перед ними стоял старый бронетранспортёр, обросший мочалой и торчала покосившаяся будочка охраны.

На потрескавшейся асфальтовой дороге стояли два часовых. Чтобы всех нас приняли за секретных физиков, Гольденмауэр начал громко кричать