Читаем без скачивания Шах и мат - Анастасия Шец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мама все так же пыталась наладить со мной контакт. Окружила подозрительной заботой. Позвала позавтракать в кругу семьи, рассказала, что у нее появилось больше возможностей бывать дома и проводить время со мной. Предложила смотаться за одеждой, поболтать и поесть мороженого в какой-то кафешке. Я сказала, что мы сходим обязательно, но позже. К покупкам с мамой я была не готова – они обязательно превратятся в «Настя, смотри, какое замечательное нежное платье!». А сейчас у меня попросту не было сил, ни моральных, ни физических, чтобы ей противостоять. Чтобы вообще противостоять кому-либо и чему-либо.
Я пришла в школу вымокшая практически насквозь. Уже, черт возьми, начался май, и дожди были совсем не в радость. Хотелось тепла – такого летнего, мягкого, желанного, как, например, от любимой маленькой батареи. Я вздохнула. По пути в класс я часто морщилась: на лестницах, у кабинетов, в коридорах стояли банки с краской, а что самое противное – открытые. Везде воняло этой проклятой краской, причем настолько, что у меня закружилась голова.
Споткнувшись о банку перед кабинетом, я остановилась и прислушалась: внутри было подозрительно шумно. Кто-то что-то со смехом обсуждал. Предчувствие подсказывало, что это явно нехорошо. Я слегка помедлила и…
На плечо легла чья-то тяжелая рука.
– Заходи, тебе понравится, – произнес знакомый довольный голос, чей обладатель наверняка улыбался.
Свободной рукой Саша, так неожиданно подкравшийся со спины, подтолкнул меня в кабинет. Я осмотрелась, пытаясь понять, что именно стало причиной такого бурного обсуждения. На доске, прямо в центре, висела цифра «8». Это значило, что осталось всего восемь дней до финального, самого важного матча в сезоне, который решит будущее нашей команды и отдельных ее членов. Приглядевшись, я заметила другое. Вокруг этой цифры висели распечатанные фотографии в половину альбомного листа – те, что выложили в интернете после «Сундука». В дополнение к ним были прикреплены «смешные» комментарии, написанные маркером на листе А4, и… И еще новая порция фотографий, взявшаяся совершенно из ниоткуда. То, как я шла к Максиму, буквально недавно. С надписями вроде «Несчастная нашла себе работку по душе».
– Кто это повесил? – Я встала у доски, чувствуя, как внутри закипает обида, приправленная внушительной долей злости. – Кто?
По классу покатился смешок, который вывел меня из себя. Я резко сорвала все распечатки, даже то самое отсчетное число, и выкинула в мусорное ведро. На доске и руках остались обрывки скотча с белыми приклеенными бумажками.
– А тебе какая разница? Что ты сделаешь? – Из кучки одноклассников вышел Ромка, высокий и плечистый. Он скрестил на груди руки и подошел ко мне вплотную, насмешливо глядя сверху вниз. – Ты ничего не сможешь сделать.
– Тебе не кажется, что вы перебарщиваете? – Я зло посмотрела на него.
За этим конфликтом наблюдали все, но вмешиваться никто не решался. Даже Саша, немного удивленный таким развитием событий, стоял чуть поодаль.
– С чем же?
– Эти унижения не сделают вас лучше!
Ромка смотрел на меня так, что где-то глубоко внутри мне почему-то становилось стыдно. Что я вот так взбрыкнула, ведь я – жертва и просто должна страдать, терпеть все, что мне выпадает. Как правило. Но я понимала: хватит. И раз обращаться к учителям в десятом классе было бы верхом позора, а к родителям – себе же хуже, я справлюсь сама.
– Зато можно посмеяться над тобой. Разве не весело? Посмотри.
По классу прокатился очередной смешок.
– У тебя теперь новая репутация. Смотри, какая она крутая! Тебе могут даже заплатить, если ты придешь к ним так же, как и к Ярцеву. Раньше нам никто не верил, но теперь это подтверждено фактами, которые лежат в мусорке.
Рома потер шею и громко, довольно рассмеялся, отходя чуть назад. Максима в классе не было, и хотелось всей душой верить, что он здесь ни при чем. Но, естественно, в этом возникали сомнения…
С каждой секундой, пока Рома смеялся и еще что-то говорил, я колебалась все меньше и меньше. Злость взяла верх над рассудком, и, неожиданно шагнув вперед и замахнувшись, я ударила его по лицу. По-настоящему ударила, кулаком. Рома распахнул глаза, захлопал ими и ошалело отступил, потирая ушибленное место. На самом деле это не было так мощно и круто, как хотелось. Хуже было мне – кости тут же дали о себе знать резкой болью, между костяшками появились темные пятна, а сами они заметно покраснели. Я тихо зашипела, растирая руку. И хоть Роме было не так больно, это возымело должный эффект. Правда, я совсем не подумала о последствиях.
– Ты с дуба рухнула?!
Он угрожающе шагнул вперед и схватил меня за плечо, сжимая его и пытаясь вывернуть. Но тут между нами встал парнишка, который когда-то получил рыбкой в глаз.
– А ну прекратите. Хотите, чтобы училка вошла и вам люлей наваляла? Родителей вызвала? Оно вам надо, идиоты?
– Да она…! Ник, ты же сам видел!
Я отступила к доске, мысленно запоминая, как его зовут, – Никита.
– Видел, – он нахмурился и кинул на меня взгляд, – но ты сам её довел. Кто просил тебя все это делать? Вроде взрослый уже парень, а ведешь себя как малолетка.
Рома, Саша, Егор, да что там, все, включая меня, пораженно уставились на него. Никита был не самым активным, весьма тихим, в конфликты особо не влезал. А тут на́ тебе, чего выдал! Да еще и пошел против шайки Максима, бесстрашно говоря такие слова.
– Спасибо.
Как только прозвенел звонок, я отошла к парте и благодарно на него посмотрела. Никита лишь хмыкнул, покосился на новый аквариум и сел на место. Странный человек.
В класс вошла учительница. Она поздоровалась с нами, взглянула на мусорное ведро, возмутилась количеству бумажек и начала занятие, на котором меня мысленно не было. Я все обдумывала тот случай, пытаясь понять, кто что сделал, а главное – почему и когда.
Ко второму уроку пришла запыхавшаяся Алена, которая отчего-то была совсем невеселой. Она села рядом. На
