Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За ней тут же закрывается дверь, так что она не успевает меня заметить.
Появляется другой мой знакомый, лица которого я не вижу, потом — ещё один…
Внезапно, все мы едем в Ленинград. Там я обнаруживаю себя в огромном общежитии. Слово «общежитие» здесь цепляется только за то, что я очень боюсь, как бы меня не поймала охрана.
Внутренность этого здания мне напоминает гостиницу «Россия», что собираются снести вслед за прочими московскими гостиницами. Я иду по широкому коридору и чувствую всё возрастающую неловкость. Вот, думаю я угрюмо, через некоторое время я буду очень печален и уподоблюсь животному.
Плохо, плохо мне, думаю я.
Фрак мой заляпан дорожной грязью и рубашка несвежа. Зачем ты, Каганов, зазвал меня сюда, а?
Извините, если кого обидел.
22 ноября 2004
История про Третьякова. Первая
Я начал по служебной надобности читать книгу Виталия Третьякова.
Книга называется вполне конкретно — "Как стать знаменитым журналистом". Если говорить серьёзно, то название это ключ к самой книге, которая позиционируется как учебник по журналистике — нечто более широкое чем введение в специальность, и несколько более актуальное чем основы специальности.
Третьяков балует читателя диаграммами и картинками похожими на те, что я сам рисовал в школе — пересекающиеся множества А переходит в С, В — не сдобровать…
Но мне было интересно не только это. Например то, как Третьяков рассказывает о том, как сменилась власть в "Независимой газете". А рассказывает он так: "…весной 2000 года на страницах "Независимой" я заявил, что, по моему мнению, все олигополии должны быть разрушены — что олигополия Гусинского, что олигополия Березовского. Это был вызов…
В газете, финансируемой Березовским, я написал, что его медиаимперия, жемчужиной которого было ОРТ, должна быть разрушена. Такое не проходит бесследно, не забывается и не прощается".
"…он предложил мне стать председателем Совета директоров акционерного общества "Редакция "Независимой газеты"" — на срок, который я посчитаю себе возможным. При этом мне полагалось: 300.000 долларов единовременно, ежемесячный оклад в 10.000 долларов, кабинет, секретарь, машина с персональным водителем. Много это или мало, каждый может оценить сам… Я отказался. Главная причина — нежелание участвовать в разрушении своего детища".
Там есть и ещё одна история, которой я сам был свидетелем: "Однажды я снял из книжного приложения к "Независимой газете" статью, которая, на мой взгляд, совершенно откровенно пропагандировала так называемую психоделическую литературу, а проще говоря, литературу, воспевающую потребление наркотиков. Статью за моей спиной пытался поставить в газету один из её сотрудников…
Этот пример прямой редакторской цензуры, кстати, был освещён в некоторых изданиях, "интеллектуально" обслуживающих наркомафию. Я, естественно, был разоблачён в этих изданиях как душитель свободы слова и печати… Скорее всего, как я уже отметил ранее, редактор относился к числу тех, кто "интеллектуально", пусть даже бескорыстно (в смысле отсутствия меркантильного интереса), обслуживает наркобизнес".
Ну, с той, другой стороны, со стороны подчинённых редакторов эта история мне казалась выглядящей иначе.
Извините, если кого обидел.
23 ноября 2004
История про Третьякова. Вторая
Тут ведь вот в чём дело — фраза "как стать знаменитым журналистом" содержит две ловушки: нужно жестко определять, что такое "знаменитость" и что такое "журналист". Потому что точность тут камень преткновения — все СМИ, что я читал, пишут про одну печальную историю: "Принадлежащий компании DHL Boeing 757 совершал перелет из Бахрейна в Брюссель", а Третьяков, довольно вальяжно рассуждая о точности в передаче информации, замечает: "Вспомним трагедию 2002 года с башкирским самолётом "Ту-154", столкнувшимся с американским военно-транспортным самолётом в небе над Германией по вине швейцарских диспетчеров".
Если кто знает, что это был у DHL военно-транспортный самолёт, скажите мне пожалуйста. И я не буду возводить напраслину на лектора.
Извините, если кого обидел.
23 ноября 2004
История про велосипед
Нет, не езда началась, а ёрзание. Надо закрывать сезон, да.
Извините, если кого обидел.
23 ноября 2004
История про Третьякова — третья
Треть книги — собственно статьи Виталия Третьякова, приведённые в качестве иллюстрации того, как надо писать.
В приложении — сборник того, что автор называет максимами. Правда, часть из них кажется благоглупостями. Журналист профессиональный автор фольклора». «Как профессиональный класс журналистика сравнима по влиянию (но иного рода) сравнима с армией, полицией и спецслужбами». «В мире нет ничего идеального, кроме наших собственных идеалов. И свободная журналистика — один из них!».
В одной из своих лекций Третьяков начинает говорить о журналистике как о религии — он подставляет аббревиатуру СМИ в текст энциклопедической статьи «религия» и радуется получившемуся результату. «СМИ конечно же языческая религия, богов здесь множество — целый пантеон» — говорит он. — «Причём это боги четырёх типов.
Во-первых, собственно боги: Иисус, Аллах, Будда Иегова и другие…
Боги второго типа в теократии современных СМИ — это так называемые политические, спортивные звёзды и звёзды массовой культуры…
Третий тип богов — скорее говоря, по греческой иерархии, герои. Это звёзды, но уже самой журналистики, самих СМИ, прежде всего, конечно, телевидения.
Наконец, четвёртый тип — квазигерои. Это созданные медиа, в основном телевидением. Реально не существующие субъекты — герои телесериалов и ток-шоу с подсадными утками или даже живые люди из социальных низов или простых обывателей, избранные телевидением для того, чтобы стать объектами телеэкспериментов типа реальных шоу".
Извините, если кого обидел.
23 ноября 2004
История про Третьякова. Четвёртая
Но интересно другое — Третьяков совершенно справедлив, когда говорит о масс-медиа как о церковном институте в СССР времён перестройки и России начала девяностых. На памяти было то
обстоятельство, как долго держалась словесная пара «перестройка и гласность». Так вот — именно тогда к журналисту было отношение, как к божеству.
А вот теперь — не то. А Третьяков как-то затормозился в том, прошлом времени.
Но всё сложнее — иногда кажется, что Третьяков остался в восьмидесятых-девяностых, когда начался и по инерции длился праздник непослушания. Будто один из Люмьеров читает лекции в Голливуде, будучи
совершенно уверен в том, что он читает актуальный курс кинопроизводства. Во время этого праздника, как во время большой фронтальной пьянки было не принято считать деньги до прихода официанта и озадачиваться, не будет
ли болеть голова на утро. Но праздник, как
