Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дальше начинается сказка про белого бычка:
«Если бы я не продал немцам урожай, они бы его отняли» — «Ты бы мог бы сжечь» — «Тогда крестьян расстреляли бы»…
И никто не выходит победителем — такая вот экзистенция.
Гари поступил очень правильно, подвесив этот вопрос в воздухе — он решён до конца каждым из персонажей, но не решён до конца в книге. Ну, как и в жизни, собственно.
Сейчас я схожу в лабаз и продолжу.
25 ноября 2004
История про Гари и Пастернака (вставная новелла)
В начале 1942 года Борис Пастернак решил написать пьесу про войну. Собственно, 20 февраля он даже заключил договор с театром «Красный факел» в Новосибирске. Здесь и далее, я буду пересказывать незаконченную пьесу «Этот свет» по книге Юрия Щеглова «Еврейский камень или собачья жизнь Эренбурга» — потому что ни в каком другом месте я этого текста не нашёл.
Сюжет в пьесе был такой: поволжская немка Груня Фридрих должна повторить подвиг Зои Космодемьянской. Перед этим, она, правда, спасает мёрзлого немецкого офицера:
«Груня Фридрих. Снег в лесу. Утренний не успел стаять. Я шла лесом, вдруг он поднял руки. Я до смерти перепугалась. Ведь я проспала вашу перестрелку тогда. Это первый, какого я вижу. Он ледал у дороги, встал бросил оружье и поднял руки. Я не виновата. Я пошла в сторону, а он потянулся за мной, как дворняжка. Что с ним делать? ты его отправишь в штаб?».
Это «бросил оружье» совершенно замечательно, как и все реплики персонажей:
«Дудоров. Не мешай. Я думаю.
Груня Фридрих. Ну и что же с ним делать?
Дудоров. Пока только одно хорошее. А если этого не хватит, то тогда высшая сила управится с ним и с нами по-своему. Он останется у нас. На время его надо спрятать».
Дело, конечно, в том что Пастернак всё-иаки был небожителем, что происходит на войне представлял себе плохо, а уж что такое Вторая мировая война и вовсе тогда не представлял. Об этом говорил и финал романа «Доктор Живаго».
Никто из-за этого не будет к нему хуже относится — тем более, что он скоро понял, что материал сопротивляется, никакой пьесы не будет, и забросил это дело.
Но через три года Ромен Гари пишет примерно так же. У него к партизаны тоже сочиняют пьесу «На подступах к Сталинграду», где над рекой Волгой появляются два столетних ворона. Одного зовут Акакий Акакиевич, а другого — Илья Осипович. Они беседуют о Мироздании, разглядывая немецкие трупы, плывущие по великой русской реке. К ним присоединяется и Карл Карлович — только что из Берлина. Все вместе они обращаются к Волге:
— Мать рек русских, не поймала ли ты чего интересненького? — каркают они своими заискивающими голосами. — Я узнала его! — это Мишка Бубён из Казани. Я помню его: он всё время сидел на берегу и плевал в воду… — Мы знаем, мы знаем его! — тут же восклицают вороны. — Он разорял наши гнёзда и воровал наших птенцов… Славный, славный парнишка, симпатяга!.. — Вон отсюда, стервятники! — кричит Волга и покрывается пеной от злости. — Разве вы не видите, что это русский солдат?..Мать рек русских отвечает им на богатом и звучном русском языке таким страшным ругательством, что приятелит в ужасе переглядываются и улетают в лес… — Ничего страшного, — лепечет Илья Осипович, встряхивая взъерошенными перьями, — я и не думал, что матушка Волга умеет так выражаться!..
Ну, как говорил один знаменитый русский писатель, «запел даже какой-то минерал». Не хватает только Торговки Разных Фруктов.
Только глумиться над творением Ромена Гари не надо — потому что писалось всё это совершенно искренне.
25 ноября 2004
История про Гари — не помню какого номера
Литература 1945 года ещё не осознала, в каком мире она теперь существует. Десятки писателей пытались описать произошедшее, используя старые инструменты. Это всё похоже на то, как диплодок с откушенной головой продолжаем двигаться, а его спинной мозг понемногу начинает понимать, что произошло что-то неординарное.
Уже случился Освенцим, но Европа будет несколько лет осознавать это обстоятельство. Это событие как-то плохо умещается в головы и книги.
Литература «после Освенцима» ещё не создана.
«Европейское воспитание», пожалуй, последний роман пытающийся описать произошедшее языком прошлого. Желающий донести до читателя одно, а, вместе с тем, говорящий о многом другом.
Тем и интересен.
25 ноября 2004
История про сны Березина № 136
Я лечу на охоту — видимо, куда-то в Сибирь.
Причём прямо в салоне самолёта ломаю стволы двустволке, загоняю в них красные пластиковые патроны.
Там меня хотят женить. Невеста похожа на кубышку — плотна и низка ростом, видимо хозяйственна.
Она не рвётся замуж, но, с другой стороны, относится к браку как необременительному хозяйственному действию — чему-то вроде мытья посуды.
Тоскливый липки морок охватывает меня, потому что я сижу в тоскливых и унылых квартирах — пятиэтажка, ковёр и чахлая стенка с дефицитным чешским хрусталём, привет прошлой эпохи. Живут эти люди скудно, и бог весть, зачем я им сдался, городской нахлебник.
Но тут же начинается наводнение. Нужно спасать скотину которой кормятся эти люди, плыть куда-то на широких баржах, похожих на армейские.
Жена моя куда-то подевалась, но это мне уже не важно. Я понимаю, что меня приняли в семью. Мои туповатые но хозяйственные родственники хлопают меня по плечу, мычит спасённая корова.
Мутна вода за гофрированным бортом баржи. «Вот и славно», — думаю я, слушая тарахтение мотора. — «Бросался на меня век-волкодав, но скрылся я от него среди сибирской воды».
25 ноября 2004
История про сны Березина № 138
А вот сон, приснившийся мне в гибельном для русской литературы месте — в Астапово, на кривом гостиничном тюфяке.
Это сон про чашу Вельзевула. Действие сна происходит во Франции, накануне великой революции. Некто, не француз, а, скорее. Русский, похожий на молодого графа Строганоff случайно покупает в лавке старьёвщика чашу Вельзевула — это прямой антипод чаши Святого Грааля. Внешне эта чаша похожа на ночной горшок с очень толстыми стенками, сделанный из оникса.
Во сне мне очень хорошо известно, что это за камень, но сейчас я начинаю
