Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В издательстве «Радуга», уже много лет издаётся так называемая «белая» (по цвету обложки) серия любовных романов. Это классический проект издательства «Арлекин», известнейшего мировых издательств, и представляет собой стилистически выдержанную, лишённую брутальности серию, основанную на историях любовных отношений героинь англо-саксонского типа. Так вот, в этой серии для читателя абсолютно не важна фамилия Автора, проставленная на книжке, а важен логотип издательства и легко узнаваемый стандартный переплёт. К тому же, каждая книжка серии снабжена номером, и диалог у книжного развала происходит почти как в известном анекдоте об историях по номерам:
— Вам какой номер? 130?
— Нет, 130 у меня уже есть… И 131. 132, пожалуйста.
Это и есть нефилософское, а вполне реальное исчезновение автора, поскольку имена авторов этой серии можно вполне поменять местами. Автором становится издательство. В массовой культуре псевдоним, как нигде заменяет реальное имя Автора.
Поэтому Мерлин Монро — навеки Мерлин Монро, а не Норма Джин Бейкер Мортенсон, Мадонна так и остаётся для потребителя Мадонной, хотя бы и он знал, что её зовут Мадонна Луиза Вероника Чиччоне.
Извините, если кого обидел.
28 января 2005
История про Автора — ещё одна
В ранней российской массовой литературе псевдоним часто брался Автором из-за того, что сам Автор и его круг воспринимали коммерческий заказ как нечто-то недостойное и дистанцировались от своего текста придуманным именем. Смыл дистанции был не только во вторичном имени, но и во вторичном тексте, за который автор не намеревался отвечать не перед потомками, не перед современниками.
Кстати самый известные псевдонимы, выбирались по причинам профессиональной корректности и корпоративной этики — Александра Маринина (Алексеева) и Кир Булычёв, а так же Всеволодов (Можейко) — вот примеры псевдонимов, превратившихся в нормальные торговые марки. Но есть ещё и пушечное мясо массовой литературы, превратившееся в однородную массу. Интересно, что это не ставит крест на качестве текста в целом. Нам не обязательно, чтобы на одноразовой зажигалке стояло клеймо «Картье», в девяноста девяти случаях из ста важно только то, чтобы она без осечки произвела на свет огонёк. Функция валовой, серийной литературы иная, нежели чем функция Авторских марок.
После этого разговор об авторстве в кинематографе снимается сам собой — создание фильма и продвижение его на рынок невозможно усилиями одного или нескольких человек. То же и с работой на сцене. Шоу — бизнес как раз самая описанная, освящённая прессой и индустриализованная отрасль массовой культуры — даже более, индустриализованная, чем кино. Есть очень интересное обстоятельство с такой позицией, как Автор-журналист, из-за особой роли журналистики, вытесняющей литературу.
Раньше бытовала фраза «каждый журналист мечтает быть писателем», или «журналист — несостоявшийся писатель». Сейчас происходит обратный процесс — журналист становится демиургом, видоизменяющим события. Он, естественно, главнее писателя. А лучше всего на рынке себя чувствует гибридный вариант.
Журналистика по сути есть имитация компетенции. Дело в том, что журналист, что пишет большую статью о коньяке (например) становится некоторым, пусть поверхностным специалистом в производстве и марках коньяка. Потом он делает сюжет об электрочайниках. Затем — в автомобилях. В этом отличие компетенции журналиста от собственно специалиста, который занимается всю жизнь одним и тем же делом. Иногда кажется, что человек-транслятор и есть специалист — только это не так. Писатель, а у нас «писатель должен жить долго» — потому что он может, прожив долго, написать мемуары. То есть стать интересным не за счёт своего творчества, а за счёт рассказа о заведомо интересных людях. Вот та стратегия, которую осуществляет журналист не в старости, не в отдалённом времени, а здесь и сейчас.
Корреспондент становится важнее участника событий. Оператор со своей камерой важнее корреспондента. Потому что, если он не осуществит съёмку, настоящей новости как бы и не было вовсе. Эта мысль растёт из известной статьи про отсутствующую в Заливе войну. Но это другая мысль, конечно — она о том, что если технический ресурс цивилизации не донёс событие для потребителя, то его нет. То есть, если съёмочная группа размагнитила кассету, то никакой пафос тележурналиста не поможет.
А торговая марка новостей тут не при чём — вся эта история с тутси и бхутти об этом говорит: не сработал весь канал поставки сообщений — горы трупов, а белый миллиард до сих пор не знает, кто и кого перерезал. Да и как их писать правильно — никто не знает.
Журналист становится главнее предмета, о котором пишет, ведущий — значимее гостей, пришедших в студию, а мнение книжного рецензента важнее мнения Автора книги. Канувший куда-то в нетях журналист Киселёв был одним из самых известных факторов политики. Причём он обладает так же почти дипломатической неприкосновенностью. Он существует как священная корова общества потребления. Но это большая тема — здесь важно другое: журналист-транслятор часто превращается не в писателя, а в Автора книги. Эта книга компилирует результат его журналистской деятельности — сведённые вместе интервью или распечатанный закадровый текст. Кажется, Достоевский в «Дневнике Писателя» осуществлял, журналистскую функцию, потому что социализации как писателя ему было мало. Но вот современный журналист движется именно от периодики к Авторству.
Эти два разнонаправленных потока — как два символа времени.
Извините, если кого обидел.
28 января 2005
История про писателя Пронина
Надо сказать, что последние несколько дней я провёл в некотором дурмане. И всё оттого, что поехал на сходку писателей в Надмосковье. Увиденное там произвело на меня довольно сильное впечатление, и лучше я буду рассказывать об этом постепенно.
Сначала я расскажу о писателе Пронине. Я сидел в своей чистенькой маленькой комнатке, и вдруг ко мне вошли опоздавшие к лету писатели-фантасты. Главным у них был писатель Пронин. Я, правда, не читал книг писателя Пронина, но всегда ценил его за чуткую душу, зоркость глаза и то, что он не спит по ночам и комментирует разные разности в Живом Журнале. А уж когда я его видел воочию, ему всё время давали пухлые конверты с деньгами — это ещё больше внушало уважение.
И вот писатель Пронин ввалился ко мне в комнатку и сноровисто разбил тарелку. Потом он оглянулся на меня, и закурил вонючие писательские папиросы. Такие папиросы специально выдают писателям, чтобы всем остальным жизнь не казалась мёдом, и было ясно, что писатель рискует жизнью на благо человечества. Писатель Пронин выдохнул чёрный дым и хитро посмотрел мне
