Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

— А что, до сих пор требуется? — спрашивает тот в ответ.

Автор книги, о которой речь — Ричард Фланаган сам потомок каторжника-ирландца, сосланного не то что в Австралию, а на Землю Ван-Димена, иначе говоря, в Тасманию. «Книга рыб Гоулда» — это мистическая книга о каторжном мире людей на острове, где не просто ссылка, а настоящая каторга — отверженные из отверженных, крытка в зоне, карцер в лагере.

Прошло сто пятьдесят лет и молодой персонаж-разгильдяй, подрабатывающий продажей фальшивого антиквариата туристам, находит в ничейном шкафу рукописную книгу. Книга как кошка — сама приласкалась к его ногам, сама потом уйдёт, поминай как звали, в руках не удержать, можно только пересказать кривые строчки, написанные то чернилами, то карандашом, то акварельной краской, а за неимением прочего — кровью.

Вильям Бьюлоу Гоулд, вор и художник, семь лет за воровство и четырнадцать за неуважение к власти, и ещё двадцать восемь за оскорбление Его Величества. Вот поначалу всё развивается очень забавно, как в детской приключенческой книжке. Их много, этих сюжетов, знакомых нам со времён детского чтения «Одиссеи капитана Блада». Герой всегда чист, и с достоинством переносит несправедливость наказания, и недостойное окружение. Это счастливое детское плавание — ура! Ура! Мы путешествуем в чужих краях! Определимся при помощи астрономии! И я при помощи гастрономии, по Рыбам! Вчера у меня три рыбы было, а сегодня одна рыбина и хвост… А у меня паёк точный: полторы рыбы в день!

И читатель сначала веселится пайковой ёмкости глав Фланагана, переходя от толстобрюхого морского конька к келпи и рыбе-дикобразу. Все мы, правда, совсем недолго, были рыбами в тёплом ювенильном море, в мягком материнском животе, и андрейплатоновскими тенями мелькали перед нами наши будущие судьбы на стене нашего убежища…

Только беглый каторжник Гоулд не капитан Блад, он жалок и слаб духом, напорист и лжив — так же, как мы, не иначе.

Понемногу совершается превращение — мир ужасен, и прост в своём ужасе. От этой простоты волосы поднимают кепки и шляпы, это не вежливое сострадание школьного урока, а удар в горло — вот колонисты устраивают налёт на чернокожих и ловят мальчика. Мать его «подошла к баркасу, и предложила себя в обмен на мальчика, чтобы тот мог вернуться в своё племя. Охотники схватили её, а Клукас, взяв мальчика за ноги, размахнулся и ударом о камень вышиб тому мозги. Потом охотники навалились на вёсла и уплыли, прихватив Салли Дешёвку. Один туземец поплыл за баркасом, ему даже удалось схватиться за корму. Но Клукас обрубил ему руки топором. На острове у Клукаса, где ей пришлось быть рабыней, Салли Дешёвка, говорят, дважды родила от него, но задушила обоих младенцев, набив им рты до отказа травой» . Эта простота, что хуже весёлого воровства — и если туземцы вовсе не люди, то каторжники люди в очень малой степени.

Жестокий мир людей-зверей наполнен яростью и мукой, рыбы молча глядят на него из-под воды.

Каторжник Гоулд, пойманный беглец, снова бежавший и снова пойманный, рисует рыб по заказу начальства. Начальство давно сошло с ума, проекты его величественны и безумны, как Вавилонская башня и советские каналы в пустыне: вот Дворец Маджонга — величественный и прекрасный, где ветер колышет японские шелка, а анфилады комнат украшены фресками. Только никто не едет играть в маджонг, и дворец понемногу заполняется помётом волнистых попугайчиков. Он становится сосудом для этого помёта, ночной-дневной, демисезонной вазой… А вот рыбы, которых велено рисовать заключенному — и потом альбом акварелей пошлют возлюбленной сумасшедшего Коменданта.

От рыбы к рыбе, проходит путь главный герой, чтобы потом, прямо с виселицы прыгнуть в воду и почувствовать, как его тело обрастает чешуёй. Рисовальщик разрывает контракт с человечеством и превращается в рыбу. Он превращает спираль эволюции в кольцо — снова становясь тем, чем побывал в материнской утробе.

И герой оказывается собранный из десяти жизней, разделённый на них, собранный вместе, плюнувший в десяток классических сюжетов, на которые намекнул — ещё столетие он будет плыть в пустоте океана, долгие годы будет смотреть на горбатых аквалангистов, а потом сидеть в тюрьме аквариума. Он будет плыть в пяти стеклянных стенах и глядеть через мутное стекло в глаза молодого разгильдяя, который ищет утерянную книгу.

Всю жизнь, как пропавшую хлебную пайку, будет разгильдяй искать свою книгу. А жизнь — что? У нас счёт верный — двенадцать рыб, и не хвоста больше.

Извините, если кого обидел.

22 января 2005

История про словари

Слов модных полный лексикон.

А.С.Пушкин

Тут я понял, что давно получаю от чтения справочников больше удовольствия, чем от чтения прочей литературы. Причём, именно от чтения, а не от быстрого получения справки. Лексикон, словарь — вот то, что объединяет людей и мнения. Более того, именно лексикон определяет стремительную суть высказывания. Ты не поспеваешь за ней, и только выучишь, как правильно ставить ударение в слове дискурс, так она выйдет из моды. И ты начнёшь пользовать его как синоним «словарю».

Сейчас как-то потускнела слава одного из самый успешных романов последнего времени — «Хазарского словаря». Он был успешен не только потому, что Павич предложил новый метод чтения, не только потому, что роман набит под завязку метафорами, детективом и мистикой.

Тогда, в конце прошлого века он стал популярен ещё и потому, что автор угадал тягу читателя к словарю. Словарь суть пересказ окружающего мира, сведение беспорядка и разнообразия к алфавитному порядку. Это дайджест мира, выжимка, карта культуры. И спрос существует именно на карту, а не на территории или оригинальные творения. Точек на этой карте слишком много для того, чтобы посетить их самостоятельно — и вот читатель пользуется пересказом.

Словарь перерабатывает современную и прошлую культуру, потому что невозможна карта культуры в масштабе один к одному. Словарь на утро нового мира становится похож на персонажа «Зверофермы» после долгой пьянки и якшания свиней и фермеров, справочного стиля и прозы становится невозможно отличить одно от другого.

Справочник превращается в книгу для чтения. Термин придуман давно, но сейчас он наполнился новым содержанием — поглощение справок становится более увлекательным делом, чем разглядывание придуманных миров. Для тех, конечно, кому ещё нужны справки.

Есть и другое обстоятельство, которое делает словарь особой книгой — он структурирован, точно так же как программа новостей — сначала политика, затем экономика, затем fan news, затем спорт и, наконец, разворачивается мультипликационная карта погоды — словарные новости о жизни отличаются