Читаем без скачивания Хенкан. Последний эксперимент - Сора Наумова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хидеко задумалась, растерянно заламывая пальцы.
– Как же так вышло? Эту дверь всегда держали открытой. Я точно помню.
Хибики слушал вполуха. Здесь не было людей, кроме них, но отчего же так шумно? Казалось, дверь вибрирует от неразборчивых голосов, непонятно кому принадлежавших в этом царстве запустения и тьмы.
– Мне очень жаль! Не понимаю, как такое могло произойти?
Хидеко говорила что-то еще, но Хибики хотелось лишь одного – уйти отсюда. К демонам свет! Только бы получить хоть пару минут тишины.
– Давайте возвращаться. Здесь мы ничего сделать не можем.
Они снова поднялись на первый этаж. На обратном пути он намеренно отстал, пытаясь напевать про себя, но слова путались, а рифмы забывались, и он попробовал придумать свои. Как же плохо… Как же…
Он остановился и оперся плечом о стену. К горлу подкатывала тошнота – нервная, потому что желудок был совершенно пуст. И тут опора из-под плеча исчезла, и Хибики полетел на пол вместе с досками, прикрывавшими вход в какое-то помещение. Хибики с трудом удержал равновесие, выругался и поднял фонарик. Луч скользнул по нескольким рядам грубо сколоченных двухъярусных коек, в нос ударил затхлый запах гниющей ветоши. По стенам сбегала вода, образовавшая лужи на выщербленном каменном полу. Хибики прошел вперед, наступил на размокшие газеты, наклонился, чтобы посмотреть, и вдруг заметил, что доски одной из коек покрыты темными пятнами, похожими на брызги. Воображение дорисовало остальное, и Хибики резко выпрямился, поскользнулся и упал. От удара выбило весь воздух, он широко раскрыл рот, торопливо втягивая окружающее зловоние.
Возле ботинка из-под койки выглядывал клочок бумаги, и Хибики потянулся, чтобы его вытащить.
– Что случилось? – воскликнула Хидеко, появляясь в проеме. – Вы в порядке?
Хибики, не вставая, посветил на листок.
– Не может быть! – вырвалось у него.
Не может быть…
Как путник,
Озябший на ветру,
У встречного спрашивает дорогу,
Так, только так
С тобой говорил я.
(Исикава Такубоку)
«Если подумать, мы с тобой почти
не разговаривали. Я имею в виду, как обычные
друзья. Мы не ходили по барам после работы,
не играли вместе в приставку по выходным.
Однажды ты спросил, какой у меня любимый цвет,
и я растерялся, потому что вопрос не касался
академии, Дикрайна и прочих кошмаров.
И тогда мне стало страшно от того, как
на самом деле мало нас связывает.
Я бы спросил твоего мнения сейчас, но знаю,
что и это письмо потом уберу в стол».
(из неотправленных писем Генри Макалистера)
История шестая,
в которой приходит пора остановиться и поговорить
Сората казался… странным. Точнее сказать, он всегда был немного не такой, как все, и это делало его именно тем Соратой, которым Генри так дорожил, но за несколько часов блужданий в темноте он стал совсем неузнаваем. Генри заметил, что Сората пытается идти строго слева от него и как бы ни менялась скорость ходьбы, двигался точно нога в ногу, но не начинал разговор: ни с ним, ни с Нобу. Последний, к слову, тоже не стремился к общению и немного отставал. Но Генри так уж был устроен, что напряженные паузы действовали на него угнетающе.
– Было бы отлично, верни они нам электричество, да? – нарочито бодро заметил он. – От фонарика тут немного толка. Наверняка можно что-нибудь проглядеть или вообще убиться. Осторожнее!
Он посветил под ноги Сорате, и тот тихо поблагодарил, переступив через непонятно откуда взявшийся посреди коридора ящик.
Больше Сората ничего не сказал.
На самом деле Генри смущали не только вынужденное молчание и внезапная «холодная война» с другом, но и сам отель. Какой-то он неправильный. Было что-то жуткое в том, что такая территория брошена буквально в одночасье: номера выглядели так, словно еще ждали постояльцев, мебель, техника, предметы декора – все осталось на своих местах. Не было даже ни одного чертова граффити! Зато был холод, и Генри подозревал, что виной тому не только прохладные мартовские ночи. Стылость исходила от самих стен, и иногда, если поймать краем глаза быстро ускользающую полоску электрического света на обоях, казалось, что на них сверкает иней, хотя в действительности ничего такого, конечно, не было. Либо шутки теневой стороны, либо… Генри вздохнул, вынужденно признавая, что у него нет ответа ни на этот, ни на многие другие вопросы, которые посещали его последние часы.
Что-то происходило вокруг них и внутри них тоже.
Он скосил взгляд на Сорату, но тот шагал с невозмутимым лицом, по которому сложно было прочитать его реальные эмоции. И все же Генри чувствовал, что за этим твердым фасадом бушует настоящая буря. Научился это распознавать и даже на расстоянии в половину мира иногда ловил себя на мысли, что почти знает, каково ему там.
А, может, просто придумывал.
– Ты слышал?
– А? – Генри застыл. – Что?
Сората поводил фонариком по сторонам.
– Не знаю… Может, крысы? Что-то прошуршало.
Генри мысленно выругался, проклиная себя за невнимательность. Слишком глубоко погрузился в размышления.
– Крысы? – переспросил Нобу из-за спины. – Мерзость какая.
Сората передернул плечами.
– Все равно я проверю, мало ли что. Кажется, здесь.
Он подошел к приоткрытой двери, и Генри решил не отставать. Подозрительное помещение оказалось гораздо просторнее стандартного номера, и свет их фонариков не мог охватить всего. Генри прошел немного вперед, скользя узким лучом из стороны в сторону.
– Это что, библиотека? Зачем в отеле библиотека?
Он повернулся к Сорате, но тот стоял в глубокой задумчивости и смотрел куда-то в пустоту. Ответил Нобу:
– Хидеко рассказывала, что для многих это место было чем-то вроде элитного пансионата, и люди останавливались здесь не только для того, чтобы просто переночевать. Некоторые проводили в отеле месяцы. Отдыхали.
Он замолчал и отступил обратно к двери. В темноте его маленькие бегающие глазки поблескивали, придавая мужчине схожесть с животными, которых он считал мерзкими. Да, пожалуй, он напоминал крысу, и Генри передернуло от такого сравнения.
– Ну, наверное, и правда, крысы, – сказал он, пожимая плечами, чтобы скрыть нервозность. – Идемте дальше. Сората?
Кимура исчез. Среди стеллажей и дорогой мебели его силуэт терялся, сливаясь с густыми тенями. Генри на миг окатило леденящим холодом, и он почти готов был закричать, чтобы
