Читаем без скачивания Бобы на обочине - Тимофей Николайцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он медленно, по миллиметрам, вытягивал сук из спутанной подстилки.
И, когда ему удалось — он разочарованно всхлипнул: тот оказался слишком длинным, и противоположный его конец разрастался целой копной гибких побегов. Этот сук не годился быть оружием. Смешно и глупо будет замахиваться на врага этакой зелёной метлой и надеяться на спасение.
Тогда он что есть упёрся этой веткой в землю — она прогнулась неподатливой дугой и вдруг отчетливо хрупнула где-то посередине. Роберт Вокенен обрадованно надавил, сложил почти вдвое гибкие половинки, потом наступил ногой около сгиба и принялся сгибать и выкручивать туда-сюда, разгорячено сопя. Мокрые деревянные жилы обрывались с трудом. Даже кора мешала — слоилась лентами, бинтуя место свежего перелома.
От всех этих усилий, от возни и горячего частого дыхания, было больше шума, чем пользы…, но ему удалось, в конце концов, отломать деревяшку размером с биту для сквоша, и весом, как набитый бумагами портфель.
Роберт Вокенен судорожно облапил её и замер так — с неказистым дрыном в руках…
Снова донеслись шаги, на этот раз — широкие и решительные «-шурр… — шурр…», рассекающие травяную путаницу надвое. Походка победителя… С каждым ударом сердца этот шорох становился всё ощутимее. Роберт Вокенен уже чувствовал шевеление потревоженных стеблей — там, где они касались его голой кожи, исколотого травой живота… паутина травы была сплетена часто и туго, и оказалась не менее чувствительной, чем настоящие паучьи сети. И он сидел, опутанный ею, боясь пошевелиться… как, должно быть, сидит, замерев, пузатая муха — понимая уже, что она поймана и ей не уйти.
Шаги остановились подле и канули в шорохе накатывающегося дождя… Роберт Вокенен разом потерял место, где должен сейчас находиться его преследователь. Этот тип обладал каким-то животным даром подкрадываться незаметно — как только он переставал двигаться, тишина просто стирала его… и пятна следов, где он прошёл — тоже сразу затягивались растительным камуфляжем: зелёным, серым, коричневым и жёлтым. Унылые, землистые цвета. Роберт Вокенен судорожно сглотнул… и зажмурился — так получилось громко.
Когда тебя хотят убить — все цвета мира выглядят унылыми… Цвета, вполне подходящие для тайных похорон. Для ямы в лесу, заполненной бурой водой.
Лопата… — снова подумал он, внутренне поджимаясь.
Он стоял за деревом, навалившись лбом на шершавую кору… и зубы его стучали. Ему корежило… мерещилось — лопата, мокрая земля, блестящая и чёрная, разодранные ею травяные корни. Трава и деревья тут, в забытом Богом Мидллути — наверняка привычны к рытью таких ям… А он — ещё осмеливался читать им лекции…
Он не выпустит меня из леса, — жалобно подумал Роберт Вокенен. — Не выпустит. Так и будет рыскать по округе, пока не отыщет и не прибьёт.
Эта жалость к самому себе — вдруг странным образом трансформировалась в решимость:
Чтобы выжить — я должен сам его выследить… напасть первым, пока он не опомнился… — он проглотил эту мысль со следующим комом горячей слюны.
Дубина в руках была достаточно тяжела и суковата.
Только лист, заклеивший щеку — мешал, трепетал от дыхания, налипая краем на губы. Роберт Вокенен так и не отодрал его, пока были свободны руки…, а теперь — нечего было и думать оторвать их от дубины. Он стоял, дышал как мог и терпел, стискивая деревяшку до боли в суставах.
Серый Человек снова обнаружился — шагнул в траве и пошёл… — пусть и не совсем прочь, но не прямо на него — мимо…
Роберт Вокенен, сделав несколько безуспешных попыток — сумел, наконец, перевести дыхание.
Он выглянул из-за ствола, молясь, чтобы увидеть безопасную брезентовую спину…, но Серый Человек находился боком к нему — и бесцельно, как показалось Роберту Вокенену, брёл куда-то по траве. Полы накидки были распахнуты и волочились, соскребая с травяных щеток воду и спелые семена. Человек нёс что-то в одной руке — это что-то и впрямь очень похоже на лопату и, хотя развеваемые полы и скрывали её от взгляда, Роберт Вокенен уже нисколько не сомневался в своей догадке.
Он дождался, пока Серый Человек не отойдёт достаточно далеко, чтобы не расслышать его шагов… и грузно перебежал тропу за его спиной. Потом согнулся в три погибели, почти касаясь лицом собственных коленей, и начал красться следом — от ствола к стволу, стараясь держать голову как можно ниже — среди шуршащего разнотравья. Преследование, впрочем, длилось недолго — уже после нескольких минут у него страшно разболелась поясница. Роберт Вокенен остановился, в изнеможении опершись о ствол, и снова высунулся из травы — будто настороженный суслик.
Тот, за кем он шёл — оказался практически рядом. Роберт Вокенен опять перепугался, что переборщил с погоней — как-то умудрился подойти чуть ли не вплотную. Серый Человек остановился и полуобернулся — не на Роберта Вокенена, в никуда… просто запрокинув лицо к небу. Капюшон сполз с головы и стало видно его лицо — так ясно, будто Роберт Вокенен смотрел на газетную страницу перед собой. Так же, как в газете — на этом лице лежали густые типографские тени, щеки из-за них казались впалыми… явное лицо преступника в бегах, хоть сейчас на первую полосу… Осунувшееся и заостренное, словно его обладатель слишком быстро терял вес, и оттого кожа высохла и натянулась, резко обозначив лицевые кости. Рыжий лишай щетины обволакивал щеки. Губы выглядели растрескавшимися — Роберт Вокенен со столь близкого расстояния даже различал на них спёкшийся налёт высокой температуры.
Серый Человек был болен.
Роберт Вокенен знал это теперь так явно, будто самолично поставил ему градусник.
Плечи Серого Человека были ссутулены… и брёл он, заметно подволакивая ногу. И ещё от его сведённых вместе лопаток резко несло потом, липкой болезненной испариной — странно, что во время драки Роберт Вокенен ничего такого не почувствовал.
Так даже лучше, — подумал Стрелянный Лис Вокенен, приседая за ближайшим деревом и перехватывая деревяшку поудобнее. — Больной сукин сын.
Как дикий зверь, который сожрал падаль и отравился… и бредёт теперь, качаясь на ослабевших лапах…
Он понял вдруг, что таким образом распаляет себя… и сконфузился.
Потом снова выглянул из-за дерева — серый капюшон был накинут на голову, лица не видать больше…, а сам его несостоявшийся убийца — понемногу приближался к засаде, неслышно пробираясь по траве.
Наверное, — подумал Роберт Вокенен, — это-то меня и спасло… Сукин сын болен… или ранен, и ему просто не хватило сил забить меня
