Читаем без скачивания Русская фольклорная демонология - Владимир Рябов

спрашивает девушку, боится ли та («месяц светит, мертвец едет, боишься ли ты меня?») — та всегда дает отрицательный ответ (согласно одной из фольклорных версий, если бы девушка ответила «боюсь», покойник бы ее съел[1636]). Когда они оказываются на краю могилы, мертвец предлагает невесте спуститься в яму. Здесь девушка, чтобы выиграть время и спастись, часто прибегает к хитрости: просит жениха спуститься первым, подает ему взятый с собой из дома кусок полотна и просит его измерить, используя вместо аршина щепочку[1637]; начинает прежде себя передавать в могилу вещи по одной, бусы по бусинке и таким образом тянет время до утра[1638]; подает покойнику вместо рук рукава, из-за чего в могиле оказывается одежда, а не сама девушка[1639]; скидывает в могилу юбку, а мертвец думает, что туда прыгнула она сама[1640]. В сибирской быличке девушка скидывает с себя шубу, рвет пополам Библию, прячет половинки в рукава, накрывает шубой могилу[1641]. Затем она стремится убежать, скрыться от покойника, есть версии, в которых ей это удается, в других рассказах героиня погибает (иногда сразу, как только оказывается с женихом на кладбище[1642]). В рассказе из Курской губернии девушка, убегая, бросает за собой платок и прочую «мелошную убору» — преследователь разрывает эти предметы в клочья[1643]. Часто девушка прячется в какой-нибудь постройке: в часовне[1644], в лесной избушке[1645], в доме священника[1646], в собственном доме[1647]. Как правило, там оказывается другой покойник, который помогает ей спастись. Он вступает в противоборство с женихом — «нечистым духом»: «покойник скочил с лавки и стал защелку держать, чтобы не пустить. Сила у них ровная была. А потом петухи запели, и покойник пал вверх лицом, а нечистый дух [жених-мертвец — В. Р.] — вниз лицом»[1648]. В курской быличке девушка, спасаясь от мертвого жениха, забегает в лесную избушку и прячется под печь. В избе оказываются два «еретника» (ходячих мертвеца), они вступают с преследователем в драку и дерутся до самых петухов, «тогда еретики положились на свое место, а он [жених — В. Р.] там и обымер опять»[1649].

Одна девушка любила одного парня. Хорошо любила. Он умер, она об нем страдала. Вот она все думала и думала об ем, все сидела на лавочке, все думала, мечтала, ждала. Месяц ярко светит на небе, подъезжают к ей на карете и говорят:

— Садись, моя, поедем.

Села она в кошевку [сани — В. Р.]. Месяц светит, мертвец едет:

— Ты невеста моя, не боишься меня?

Она отвечает:

— Нет.

Едут дальше, а он опять спрашивает:

— Ты, невеста моя, не боишься меня?

— Нет, — отвечает невеста.

Заезжают по проулку на кладбище к могиле. Вдруг — ничего не стало, вздрогнула и тут же умерла.

Значит, везде искать стали. Приходят на кладбище, а она у могилки мертвая лежит. На Святки это было, месяц светил, карета подъехала, и показалось ей, что это ее сухарник [возлюбленный — В. Р.][1650].

Иногда появление покойника предвещает смерть кого-то из домочадцев. Следует сказать, что такого рода предзнаменования бывает трудно отличить от прямого вреда. Вообще в народной мифологии наблюдается тенденция расценивать любые недозволенные взаимодействия живых с покойниками как опасные.

Во сне пришла будто к одной покойница-мать и говорит:

— Нам с отцом плохо живется, дай нам что-нибудь для Христова дня [Пасхи— В. Р.].

А баба-то помнит, что нельзя покойнику ничего давать, а то унесет с собой кого-нибудь. Она и говорит:

— У меня, мама, нет ничего.

А мама говорит:

— А я все равно возьму.

Подошла к жаровне, выскребла из нее в подол, а потом и говорит:

— Мне нельзя долго быть.

Вышла за дверь — и колокола бить стали.

А потом у нее дочь померла[1651].

Про такие визиты говорят, что явившийся мертвец «другого покойника ищет»[1652], в рассказах он зовет и уводит за собой живых членов семьи, женщина, сожительствующая с мужем-покойником, «сохнет», дети, которых моет или кормит покойница-мать, худеют и могут умереть. Так, в архангельской быличке в дом является покойница-мать и зовет по имени своего пятилетнего сына — через три дня ребенок умирает[1653]. В рассказе из Новгородской области внучку, которую навещает мертвая бабушка, удается спасти, только приняв особые меры: «ищо бы <…> раза два эта бабка пришла к ей, и вы бы ее больше не нашли»[1654].

В ряде случаев угроза, исходящая от ходячего покойника, описывается более прямо и непосредственно, «телесно». Покойник может буквально забрать, затащить в могилу, утопить, задушить, «задавить» или сожрать свою жертву. В сибирской быличке покойница-мать является дочери и поначалу зовет ее, а потом хватает за волосы, волочет к реке и пытается утопить[1655]. В рассказе из Архангельской области женщина посещает по ночам своих детей — родные опасаются, что она их «задушит»[1656]. В быличке из Новгородской губернии жена-покойница «давит» своего мужа: «побежал это он [муж — В. Р.] домой, а она [покойница — В. Р.] его на крыльце подхватила — и ну давить, ну давить! Прибегли мы, он на крыльце лежит, весь в синяках <…> потом язык отнялся и через три недели умер»[1657].

Мотивы о поедании живых мертвецом появляются в рассказах о мертвецах-людоедах — «еретиках»: «в соседней избе помер недавно старик — большой колдун; и таперича каждую ночь рыщет он по чужим домам да людей ест»[1658]. В подобных историях мертвый отец намеревается съесть собственного сына[1659], мертвецы преследуют солдата, заночевавшего в церкви, так что ему удается спастись в последнюю минуту[1660], или гонятся за человеком по лесу и грызут до рассвета сосну, на которую тот взобрался, пытаясь спастись от преследования[1661].

Жили-были мужик да баба, и был у них сын. Сына сдали в солдаты. Отслужил он свой срок и вернулся домой в деревню, и матери и отца нет. Спрашивает он, где они; ему отвечают мужики: «Вот новой дом, тут и помер твой отец, а мать тоже давно померши». Взял солдат вина и пошел в дом. Сидит ночью, пьет вино, а покойник и приходит — весь в белом. И говорит он сыну: «Я съем тебя». — «Погоди, — говорит солдат, — сперва вина выпьем, а потом и съешь меня». Пьют, а солдат эдак между прочим