Читаем без скачивания Хенкан. Последний эксперимент - Сора Наумова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Генри не шевелился, и Сората не знал, что бы лучше помогло ему взять себя в руки, чем это его неподвижное спокойствие. Между ними расстояние не толще бумажного листа, но нет рядом никого, кто поставил бы это им в упрек. Выдохнув, Сората выпрямился и отошел на шаг.
– Спасибо.
Генри хлопнул его по плечу и без улыбки ответил:
– Он с Хибики, но тебе нужно быть там. Прости. Мне правда жаль.
Сората на несколько секунд спрятал лицо в сгибе локтя, уничтожая последние следы слез.
– Да, ты прав. Я должен быть с сыном.
Генри уступил ему дорогу, и Сората увидел на пороге ванной комнаты Йоичи. Он стоял прямо, как натянутая струна, и смотрел на Сорату большими темными глазами.
– Йоичи, – успел произнести Сората, и мальчик рывком преодолел разделяющее их расстояние. В воздухе мелькнуло что-то блестящее, глаза Йоичи полыхнули яростью, свет фонаря замигал, луч скользнул по кафелю и погас, и в ту же секунду Сората почувствовал сначала толчок в бок, а потом – острую боль в руке чуть выше локтя. Прижал пальцы к этому месту, и им стало мокро и тепло, а после Сората с ужасом нащупал торчащий из своего тела осколок стекла.
Хибики вошел в тот момент, когда Сората кулем осел на пол, ноги беспомощно разъехались, и Макалистер едва успел за локоть удержать его от падения. Не нужно было видеть кровь, чтобы почувствовать ее густой, соленый запах с привкусом железа. Хибики так часто вдыхал его за минувшие сутки, что узнал бы из тысячи.
И сейчас она вытекала из Сораты.
Хибики увидел осколок стекла, торчащий из его тела, и держащая фонарь рука дрогнула. А между ним и Соратой стоял трясущийся мальчишка, и испепеляющая ярость расходилась от него волнами, закрывала мерцающим коконом, не позволяющим увидеть больше, прочитать его мысли. Это было так странно.
Макалистер отвлекся, и мальчишка – Йоичи – с воплем кинулся на Сорату. Хибики и сам не успел понять, как бросился на него и повалил на пол, прижав к кафельной плитке. Тощее угловатое тело было острым, Хибики казалось, что он животом ощущает каждую его выпирающую косточку. Йоичи отчаянно извивался, толкался и пинался, а еще кричал. Он так громко кричал, что хотелось разбить ему голову, чтобы оборвать этот ужасающий звук.
Хибики надавил сильнее, и тогда Йоичи извернулся и вцепился зубами ему в плечо. Воротник куртки сбился, и зубы впились почти в самую шею, прокусив кожу. Внезапная боль отрезвила, и Хибики приподнялся, продолжая сжимать мальчишку коленями и не позволяя встать. Лицо Йоичи в полумраке будто светилось, а глаза…
– Хватит! – приказал Сората. – Хватит. Прекратите.
Генри сидел рядом с ним и осторожно придерживал. Хибики отвлекся всего на секунду, и Йоичи с неожиданной для ребенка силой спихнул его в себя. Хибики схватил его за руку, увлекая за собой, а потом, повинуясь инстинкту, крепко обхватил ладонями за лицо, пытаясь прочитать.
Хибики никогда прежде не видел такой кромешной тьмы. Если где-то на этом свете или том существовал ад, то Хибики нашел его.
Тело наполнилось тяжестью, кровь остановилась, и он полетел в пустоту, на дне которой горело адское пламя самого страшного из кругов дзигоку[9]. Хибики казалось, что он замерзает и сгорает одновременно, и это длилось и длилось, пока не прошла целая вечность. Потом появились глаза, две испускающие синий огонь точки. Хибики встретился с ними взглядом и услышал…
– Нет, нет, нет, – он заткнул уши пальцами, но шепот вонзался в мозг, синие огни кружили в темноте, и тело разрушалось, не выдерживая этого кошмара. – Чего тебе надо?!
Ответ не прозвучал, но Хибики вдруг все понял.
Он знал, что должен сделать.
* * *
«Мне начинает казаться, что он видит мои мысли. Это глупо, ведь у одного индивидуума не может быть такого разнообразного набора сверхспособностей. Я ученый, я должен мыслить научными категориями. Даже призраков можно объяснить с точки зрения науки! Но я постоянно чувствую страх. Я принял решение в последний раз воспользоваться помощью Йенса, и в его взгляде я вижу понимание этого факта. Он уже знает все, что я собираюсь сделать.
Как мне быть? Моя работа продвигается прекрасно, последние препятствия на пути прогресса вот-вот будут устранены, и я смогу увидеть, как мое новое и самое лучшее детище шагнет в мир. Нельзя отказаться от этого, ни за что на свете. Я умираю. Едва ли изобретенный нами способ поможет мне победить старость, случай слишком запущенный. Я не говорил об этом с Йен-сом, но иногда вижу, как он наблюдает за мной, и если бы ад существовал и ко мне поднялся бы один из его демонов, я точно знаю, как бы он выглядел.
Нельзя, чтобы он нашел эти записи. Я стал слишком стар и склонен к сантиментам, и просто не хочу, чтобы многолетние усилия оказались напрасными.
Скорее бы все закончить».
Когда бы я
Не ведал, что я мертв, —
Тогда, наверное,
Об этой жизни
Я сожалел бы, покидая мир.
(Ота Докан)
«Умереть ради любви – это благородно.
Мне это утверждение всегда казалось спорным.
Спросить бы тебя, как ты считаешь, но мне
кажется, что я и так знаю. Для меня же любовь
осталась загадкой, но я точно знаю, за что готов
отдать свою жизнь. Возможно, есть в мире чувства,
для которых еще не придумали названия,
и только они действительно стоят жертв».
(из неотправленных писем Генри Макалистера)
История восьмая,
в которой верное решение дается слишком высокой ценой
Рана была не очень глубокой, но кровь не останавливалась, и Сората уже заметно побледнел. Может, его дух и силен, но телу было до него далеко. Измученное за последние несколько лет, оно могло сломаться от любого пустяка, а кусок стекла в руке пустяком все-таки не был. Сората пошатнулся, и Генри бережно обнял его за плечи, помогая усидеть. Следовало избавиться от осколка, но Курихара вдруг сцепился с Йоичи.
– Хватит! – приказал Сората. – Хватит. Прекратите.
Его мелко трясло, скорее всего, от
