Хозяйка нас угостила хорошим борщом, творогом, вареными яйцами. Даже налила по стакану настойки какой-то, самодельной, конечно. После ужина попросила зарезать петуха. Сама она боялась резать. Для меня это было минутное дело. Когда пришло время отдыхать, спросила, где постелить постель? «Неплохо бы на печке», – ответил я. И вот мы лежим с Петькой на печке. Хозяйка еще не спала, занималась своими делами. Сначала теребила петуха, потом возилась с квашней, еще что-то там делала. Мы тоже долго не спали, время от времени перебрасывались словами с хозяйкой. Мы, конечно, не стали утаивать, что мы пленные. Да она и сама догадывалась. Пленных-то в это время ходило по Украине тысячи. И не мы первые остановились ночевать у этой женщины. У меня как-то сам собой вырвался такой вопрос: «Галина Григорьевна, а у вас муж в Красной Армии?». «Был в плену, а сейчас дома живет», – ответила она. А Петька спросил: «А где же он сейчас?». «В район уехал. Его вызвали по делам. Он работает полицаем в этом селе. Вот и поджидаю, что скоро вернуться должен». Вот так новость! Нас на печке прошиб холодный пот, хотя печь была горячая. Вот влипли, так влипли! Что делать? И с печью расставаться не хочется, и оставаться здесь опасно. Мы оба после такого сообщения замолчали. Хозяйка, конечно, все поняла. И она первая нарушила молчание: «Хлопцы! Чего вы сразу замолчали? Уж не напугались ли? Напрасно. У меня муж хороший, он никого еще не обидел. А пленных…ни за что…никогда. Так что спите и ни о чем не думайте». Спали мы крепко, даже не слышали, как вернулся из района страж нового порядка. Я первым проснулся, прислушался. В комнате были слышны мужской и женский голоса. О чем говорили, я мало что разобрал. Потихоньку разбудил Петьку. Лежим…Надо слезать с печки, а смелости не хватает. Я приподнял занавеску и в то же время из комнаты вышел хозяин. Мы притворились спящими. Спустя некоторое время, я снова выглянул. Хозяин на этот раз брился. После того как побрился и умылся хозяин сказал жене: «Галя, буди хлопцев!». Пришлось слезать с печки и здороваться с хозяином. За завтраком разговаривали. Сначала потихоньку, а потом начали выспрашивать у него кое-что. Он был в курсе некоторых событий на фронте. Ни в коем случае не советовал двигаться к фронту в сторону Донбасса (Г.Сталино и Ворошиловград). Там не пройти. Задержат, а потом расстреляют. В лучшем случае, могут отправить в лагерь. Это тоже не выход из положения. Лучше всего советовал переждать некоторое время в глухих селах и хуторах. О том, чтобы перейти фронт, вряд ли что получится. Ведь не так все просто. Ведь прежде, чем где-то перейти линию фронта, надо хорошо изучить местность, где оборона противника. Опыт иметь нужно. «Ничего, хлопцы, из вас не выйдет, только понапрасну загубите себя. Я ведь тоже был военным и побольше вас разбираюсь в таких делах. Если уж хотите все же идти, то идите в сторону Харькова. Там может, что и получится, хотя уверенности тоже мало». О себе он ничего не рассказывал, да и мы не лезли с такими вопросами. Одно понятно, что он нисколько не боялся прихода Красной Армии. Значит, тут что-то не так! Для нас непонятное. У этого полицая мы прожили три дня. За это время привели в порядок сад, хотя он и не был сильно запущен. Весь навоз переделали на кирпичи для топлива. Хотя он и оставлял еще пожить у него несколько дней, но мы решили идти. Хватит. Снабдил нас щедро табаком на дорогу. А его жена Галя положила в мешочек хлеба, сала и яиц. Фамилия этого полицая была Кныш Василий Дмитриевич.
А сейчас я расскажу о том, как мы работали у одной одинокой старушки, хотя, какая она старуха? Ей даже и 50 лет нет, но мы звали ее бабкой, а не теткой. У этой бабки мы с Петькой несколько дней работали в саду, затем начали копать огород, но так и не докопали. На то была причина. Она почти беспрерывно гнала самогон и им поторговывала. Немного угощала и нас. И вот однажды в середине ночи начался сильный стук в дверь. И не только в дверь, застучали и в окно. Что делать? Убежать, уже не убежишь. И скрыться негде. Будем лежать. Может, вывернемся, будем что-нибудь врать. Когда бабка открыла дверь, в хату вошли трое выпивших верзил с винтовками. Как тут не перепугаешься? Лежим, а нас пот пробирает. Один из верзил спрашивает бабку: «А это кто такие, на полу лежат? Пленных, бабка, укрываешь? Сейчас, мы их, голубчиков, посмотрим!», – подходит и приподнимает полог, под которым мы лежим. Мы лежим, даже не шевелимся. Затем этот же верзила обращается к бабке: «А самогон, бабка, есть? Давай побыстрее! А если тебе некогда, и ты забыла, куда его спрятала, мы сейчас поищем!». На столе появился графин самогону. Затем второй. Потребовали после второго еще графин. Но пить больше не стали, графин взяли с собой. Хозяйке на стол швырнули пачку украинских карбованцев. Когда собрались идти, этот же самый крикнул: «А, ну быстрее, мерзавцы, поднимайтесь! Быстрей, быстрей, кому говорят?». Но когда мы оделись, они, эти трое вооруженных верзил заржали, как кони. Брякнули дверями и их след простыл. Вот, сволочи! Нагнали на нас страху! Какой уж сейчас сон? Так мы больше и не могли уснуть. Как только наступил рассвет, немного закусили и распрощались с хозяйкой. После этой тревожной ночи не хочется оставаться здесь ни на один час.
И вот мы опять отшагивали километры. По всем дорогам какое-нибудь движение. Не мало и нашего брата ходит. Но ходят больше всего поодиночке или на пару. Так лучше. Меньше в глаза бросается. В одном селе подолгу тоже не жили. Нельзя. Без прописки запрещается. У одного хозяина подолгу жить тоже рискованно. Сам попадешь, и хозяина подведешь. Может кто-нибудь по злому умыслу сообщить в полицию, что у таких-то проживают пленные…Нам, молодым, каждый день надо быть начеку. Могут в любое время схватить. Не в лагерь, так в Германию отправят. А вот примаков, тех можно сказать, что не трогали.
Опять мы проживаем у одинокой бабки, только уже у другой, и совсем в другой местности. Мы у неё работали в саду, а сад не маленький. Запустила она его здорово, даже невозможно перекапывать. Уже три дня возимся, а работе конца не видать. Вместе с нами работала и сама бабка. Бабке этой едва было
