Читаем без скачивания Невинная для грешника - Лина Манило

Мои ноги заплетаются, но Регина сильная – кажется, даже если упаду на пол, она волоком меня за собой протащит.

– Да ты не понимаешь, нужно помочь. У Марка кровь! – кричу в лицо неожиданной подруге, а она абсолютно молча оттаскивает меня в сторону холла.

– Ты видела, в каком он состоянии? – шипит Регина, когда оказываемся на безопасном расстоянии от ядерной катастрофы, произошедшей в холле. – Я не знаю, чего они сцепились, но если уж друг друга не жалеют, нам тем более достанется.

– Отпусти, – вырываю руку, а Регина делает шаг назад.

Ещё недавно безупречная укладка растрепалась, и Регина похожа сейчас на взъерошенного воробья, и это почти трогательно.

Она оседает на диван, обнимает себя руками за плечи и смотрит в одну точку, и мне становится жаль её. У неё что-то случилось, только она вряд ли будет со мной откровенничать.

Вдруг вся моя энергия, вспыхнувшая костром в кинозале, постепенно утихает, хотя сердце всё ещё рвётся туда, где у моего парня разбита губа, а его отец щеголяет кровью под расквашенным носом.

Что с ними произошло? Это из-за того, что я сказала? Чувство вины наваливается неподъёмным грузом, давит. Присаживаюсь рядом с задумчивой Региной, и меня буквально трясёт. Кусаю губу, жую её до солёного привкуса во рту и сжимаю виски пальцами. Не надо было ничего говорить! Пусть бы так и оставалось. Зачем Марку это всё? Надо было что-то придумать, обмануть, схитрить.

Вдруг рядом раздаётся мелодичные переливы телефонной мелодии, а Регина тянется к своей сумочке и рвано вздыхает. В уголках её глаз кипят слёзы, но она мужественно принимает звонок. Слушает, молчит, смотрит куда-то вглубь себя и с каждой секундой становится всё более несчастной.

Слёзы катятся по её щекам градом, а у меня сжимается сердце. Протягиваю руку, касаюсь её предплечья, глажу тёплую кожу.

Зачем? Просто… просто кажется, что ей нужна сейчас поддержка. Мы не подруги и вряд ли сможем ими стать, но сейчас, когда Регина беззвучно рыдает, не моргая, я как могу пытаюсь её утешить. Даже если это никому не надо.

– Умерла, – выдыхает Регина и роняет телефон на ковёр. – Аня умерла.

И, закрыв лицо руками, трясётся в немой истерике.

Аня? Аня умерла? Какая Аня?

Это же не может быть та самая Аня. Она же молодая, как это? Нет-нет, тут что-то другое, иначе ведь…

Я не знаю, что мне делать, но как-то само собой получается: руки обнимают Регину, она, рыдающая, утыкается мне в плечо и о чём-то бормочет, но в моей голове такие громкие мысли, что ничего разобрать не получается.

Это так странно – обнимать Регину и утешать, но и просто слиться, когда у человека умерла близкая подруга и случилась истерика – низко.

– Поплачь, станет легче, – глажу Регину по волосам, а в проёме двери появляется Марк.

Все для меня перестаёт существовать, важно лишь его состояние сейчас, но Марк уже успел умыться и заклеить ссадины пластырем. Хотя он и выглядит злым и потрёпанный, я чувствую облегчение.

Указываю рукой на рыдающую Регину, а та что-то чувствует и отталкивает меня, ударив больно в плечо. Пока растираю ушиб, она успевает повиснуть у Марка на шее, и меня на секунду клинит. Ревность – штука непредсказуемая, чувство иррациональное, и как бы мозг изо всех сил не подбрасывал мне разумные доводы, зубы всё равно от злости скрипят.

– Марк, Аня… мне звонили только что. Она…

Регина снова плачет, на этот раз с особенным надрывом, а Марк фиксирует её голову и прижимает к груди. Наши глаза встречаются, а в его такая боль мелькает, что я понимаю: это та самая Аня, и пальцы леденеют, а на спине выступают бисеринки пота. Память услужливо подбрасывает все моменты, связанные с Аней, и пусть их было немного, но всё равно страшно понимать, что человек, с которым ты совсем недавно сидел рядом, разговаривал, ел за одним столом… умер.

Какое страшное слово, господи.

И уже не остаётся в сердце места для ревности – сейчас чувствовать её кажется преступлением.

– Марк, может быть, воды?

Марк кивает, морщится, а я бегу на кухню и скоро возвращаюсь с подносом, на котором графин с водой, два стакана, а ещё горячий сладкий чай для рыдающей Регины.

– На, выпей, – говорю и протягиваю Регине чашку, но она мотает головой. – Выпей, говорю тебе. Поможет. Надо успокоиться, хоть немного успокоиться.

Регина, словно в трансе находится, и, когда кажется, что отпихнёт меня и ещё чаем в лицо плеснёт, чтобы не приставала, она всё-таки принимает чашку. Я бросаю настороженный взгляд на Марка, он дёргает головой в сторону и слегка хлопает по дивану рядом с собой.

Приглашает сесть рядом, и меня не нужно упрашивать. Рука Марка ледяная, и я грею её в своих ладонях, сконцентрировавшись только на нём, на его боли, исходящей вокруг волнами. Я чувствую её, как свою собственную, и просто нахожусь рядом, просто поддерживаю. Откуда-то точно знаю: ему нужна сейчас поддержка, как никогда ранее.

Драка с отцом, смерть Ани, напряжённые отношения с матерью – это всё делает Марка уязвимым и очень одиноким. Но я же рядом. Кладу голову ему на плечо, не выпуская руки, дышу в унисон, хоть так пытаюсь показать: я никуда не денусь. Пока не прогонит, буду рядом. Столько, сколько ему нужно будет.

В комнате повисает тяжёлая пауза, вязкая, как засахарившийся мёд, и огромный дом кажется самым пустым и неприветливым местом на свете. Я не знаю, где Орлов, да мне и думать о нём не хочется, но внутри теплится надежда, что он не сунется сюда и не даст новый повод чувствовать к себе отвращение.

– Это тот мужик виноват, – зло говорит уже немного успокоившаяся Регина, а я вздрагиваю от неожиданности. – Марта, кстати, спасибо за чай, я согрелась.

Ух ты, я уже не Маша, бродит в голове ленивая мысль.

Регина больше не плачет, она злится, а сидящий рядом Марк подаётся в её сторону.

– Ты уверена? Про мужика того? Может, она придумала его?

Регина хмыкает и смотрит на Марка, словно на дурачка.

– Аня была мне ближе, чем сестра. Она не врала мне никогда.

– Лучше бы она Олегу не врала, – в голосе слышится Марка тихая злость, и я глажу его по руке, чтобы он хоть немного успокоился.

– Лучше бы, – кивает Регина и растирает лицо руками. – Но давай хоть сейчас об этом не будем. Но всё-таки Марк, она хотела, чтобы этот мужик развёлся. Насколько я поняла из её рассказов, он из нашего