Читаем без скачивания Невинная для грешника - Лина Манило

Мама открывает и закрывает рот и вдруг зажмуривается. Бормочет что-то вроде «нет-нет, этого не может быть, он не мог, нет, не таким образом», и тут мне становится по-настоящему нехорошо.

– Мама, ты знаешь что-то? – я огибаю диван, усаживаюсь перед матерью на корточки, заглядываю в бледное лицо. В нём ни кровинки, а глаза бешеные, огромные. – Мама, это же Аня, она выросла на твоих глазах. Вспомни её маленькой девочкой, ты же не можешь не помнить. Ты не можешь быть настолько безразличной… мама!

Я требую, потому что вижу: мать действительно что-то знаешь, и я готов мёртвой хваткой вцепиться в неё, но выбить правду. Даже если она меня доконает.

Наверное, кто-то сверху решил, что мне пора полностью избавляться от шор и призраков прошлого, от привязанностей и семейных уз. Всё, что происходит с нашей семьёй в последнее время – Армагеддон и апокалипсис, – но, наверное, это кому-то нужно.

Чтобы мы сбросили маски, чтобы стали наконец настоящими. И пусть это будет стоить нам всем семьи, врать друг другу и притворяться больше невозможно.

– Нет-нет, я не могу, Марк. Ты не понимаешь… я не верю, что он мог. Не верю!

Взгляд матери становится осмысленным, она приходит в себя. Я поднимаюсь, она следом. Хватает меня за плечи, гладит по щекам, обнимает. На минуту кажется, что всё, что случилось с нами: её измены отцу, бесконечные любовники, ложь, лицемерие – неважно. Сейчас я даже готов поверить: тогда, в мои десять, мне всё привиделось, и мать не издевалась надо мной, не запугивала, пытаясь убедить, что я сумасшедший и мне всё померещилось.

Мне померещилось.

Я говорил вам, что меня запирали на лето в козырном интернате, который на деле оказался тюрьмой. В его стенах нам, детям, просвечивали мозги и «лечили» разноцветными таблетками.

Моя мать до одури боялась, что я расскажу про её шашни отцу, и она делала всё, чтобы я забыл об её изменах. Она не хотела потерять свою привычную сытую жизнь, а я… был помехой, которую нужно устранить.

Но пусть мне было всего десять, плевать таблетки в кулак я додумался.

– Марк, уезжай, – просит шёпотом и в глазах мне мерещится что-то похожее на любовь. – Займись похоронами девочки, займись чем-то, но тут тебе пока делать нечего. Мы… мы с отцом сами разберёмся. Со всем разберёмся. Как всегда. Ты же знаешь, что мы это умеем?

И такое бессилие наваливается. Впервые мне показалось, что мать может играть на моём поле, но она снова печётся об имидже семьи, и понимаю, что с меня действительно хватит.

Стоп.

Довольно.

Достаточно.

– Я прощаю тебе, мама, – говорю и целую мать в лоб.

– Что… что ты имеешь в виду?

– Пусть всё остаётся на твоей совести… мама, – выдавливаю из себя и, развернувшись спиной, ухожу в свою комнату.

Мне нужно разбудить Олега. Мне нужно рассказать ему обо всём, и от перспективы быть гонцом, тошнота к горлу подкатывает.

Но лучше Олег узнает всё от меня. Я найду слова.

Постараюсь.

Глава 46 Марта

В доме Орловых отличная звукоизоляция, но я всё равно не могу прекратить прислушиваться к любому шороху. Приход полиции меня дико встревожил, хотя мне-то уж точно нечего от них скрывать. Или…

Регина нервно шагает от одного угла к другому, хмурится до некрасивых складок на лбу. Конечно, она любую неровность тут же зальёт ботоксом, но зачем же ускорять появление морщин?

– Регина, присядь, пожалуйста, – прошу и выдвигаю для неё барный стул, но получаю в ответ лишь нетерпеливый взмах красивой руки. – Я серьёзно, присядь. Могу ещё чай заварить. Хочешь?

Регина останавливается, не дойдя до стенки всего несколько шагов, и поворачивается ко мне. В глазах раздражение, нижняя губа побледнела и мелко трясётся, а руки заведены за спину.

– Что ты приставучая такая, Маша? Не видишь, без тебя тошно?!

– Если ты решила на ком-то выместить злобу, но лучше подойди к зеркалу и на него поори, – смотрю прямо в прищуренные глаза Регины, а она фыркает и кривит губы в нехорошей улыбке.

– Ты дерзкая, я посмотрю. Думаешь, что можешь мне зубы свои показывать? – она не орёт, лишь шипит, словно змея и, фыркнув, отворачивается и быстрым шагом направляется к окну.

– Успокойся, а? Я тебе ничего плохого не сделала.

– Попробовала бы сделать, – снова фыркает, но в голосе уже нет той злобы, что клокотала в нём ещё несколько секунд назад.

– Я уважаю твоё горе, но не обязана терпеть хамство.

Я поднимаюсь, наливаю себе стакан воды и выпиваю его залпом, пытаясь не думать, что мне делать с той информацией, которой владею. О том разговоре в саду. Мне нужно с кем-то поделиться, иначе лопну, но я не знаю, как поступить правильно. Снова огорошить Марка? Сразу пойти к полицейским и всё им выложить?

А если… может быть, с Региной посоветоваться? Только поверит ли она мне?

Пока я думаю, чьи-то шаги приближаются к кухне.

– Всё, поехали отсюда, – Марк вырастает на пороге, заслоняя собой проход, ещё более мрачный, чем был полчаса назад.

В лице ни кровинки, он смотрит на меня долго, со значением, и больше всего мне хочется сейчас прижаться к нему. Нет, не пожалеть – Марку не нужна моя жалость. Поддержать.

И я не сдерживаюсь: за секунду оказываюсь напротив, обвиваю руками, заглядываю в глаза, поднимаюсь на носочки и целую в подбородок. Регина за спиной молчит – не покашливает, не пытается привлечь внимание. Кажется, ей сейчас не до нас.

Мы с Марком на несколько мгновений остаёмся одни в целом мире. В его глазах боль, и он наклоняется ниже, обдаёт жарким дыханием кожу, трётся носом о мою щёку, а я пытаюсь согреть своим теплом его замёрзшую раненую душу.

– Оставайся сегодня у меня, – просит Марк, а я киваю, не раздумывая.

Сегодня я выбираю Марка.

– Я буду рядом столько, сколько тебе будет нужно, – шепчу и целую нижнюю челюсть, готовая на всё с Марком.

Если я ему нужна, я останусь с ним.

– Тебе не больно? – спрашиваю, аккуратно касаясь припухлости над бровью. – Хоть не рассёк, уже счастье.

– Видишь, какая она, отцовская забота, – криво усмехается и улыбается разбитыми губами. Морщится, когда тонкая корка трескается, и слизывает капельку крови.

Это кажется ужасным и дико волнительным одновременно, и я сглатываю, испытывая неуместное сейчас, но такое острое желание.

– Марк, я в больницу поеду к Ане… – Регина всхлипывает, а мы отлипаем друг от друга, хотя это физически трудно сделать. – Там… короче, поеду.