Читаем без скачивания Баллада о проклятой любви - Стефани Гарбер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она мысленно вернулась к тому времени, когда впервые узнала о существовании Арки Доблестей. Эванджелина спросила у Джекса, что она собой представляет, но он сказал, что ей не стоит беспокоиться. И никогда не утверждал, что не хочет ее открывать. В таком случае возникал вопрос: что на самом деле хотел Джекс?
На нижнем этаже пробили часы, на которых были указаны блюда вместо цифр, и стрелка, указывавшая на сидр, со скрипом опустилась к медовухе. Прямо на глазах у Эванджелины глиняная кружка превратилась в высокий бокал, наполненный искрящейся золотистой жидкостью такого же цвета, что и камень правды, который только что отобрал у нее Джекс. Тут ее пронзило осознание, такое же резкое, мощное и болезненное, как удар молнии. Джекс не хотел открывать Арку Доблестей – он хотел заполучить все четыре камня.
Тиберий сказал ей, что собранные вместе камни Арки Доблестей обладают огромной силой, а Петра намекнула, что если собрать все четыре камня, то можно будет совершать поистине невозможное. Видимо, именно этой силой и желал обладать Джекс с самого начала.
Собирался ли он вообще дать ей эти камни, чтобы открыть арку и спасти Аполлона?
Учитывая, как быстро Джекс присвоил оба камня, которые она нашла без чьей-либо помощи, Эванджелина сомневалась, что он позволит ей воспользоваться их магией. Быть может, именно в этом и крылась причина, почему Джекс не хотел сообщать Хаосу, куда они направляются? Потому что планировал оставить камни себе?
Эванджелина посмотрела на округлую дверь таверны. Она не знала, как скоро Джекс вернется к ней, но не собиралась бездействовать и сидеть на месте в ожидании его.
Возможно, его последнее признание и породило еще больше вопросов, но одно Эванджелина знала точно: Лощина была бывшим домом Джекса. Если где-то она и могла найти ответы о его прошлом и истинных желаниях, то именно здесь.
Но сначала было бы неплохо раздобыть хоть какую-нибудь одежду.
Хотя здесь никого не было, Эванджелина все равно чувствовала себя слишком уязвимо в одной лишь рубашке Джекса, пока поднималась по лестнице на второй этаж, где находились сказочные двери. К тому же на нее внезапно навалилась усталость, а тело заныло от боли.
На первой двери, которую она открыла, был вырезан гоблин-кондитер, разбрасывающий над головой сладости. Комната по ту сторону выглядела весьма необычно, а все благодаря множеству аптекарских склянок, полных разноцветных конфет. Подушки на кровати тоже напоминали сладости: ириски в красивой упаковке, желейные конфеты и пышный зефир. Эванджелину так и тянуло прилечь – хотя бы на минуту. Казалось, она почти слышала, как кровать шепчет: «Если останешься спать здесь, твои сны тоже будут сладкими».
Но Эванджелина хотела получить ответы – и одежду – сильнее, чем спать.
Проверив шкаф и письменный стол, которые оказались пусты, Эванджелина потащилась в соседнюю комнату. На двери виднелась вырезанная фигура рыцаря, держащего в руке ключ в форме звезды, а внутри обитало еще больше звезд, которые свисали с потолка и были вышиты на одеялах и коврах.
Эванджелина заглянула в шкаф, ручки которого тоже были выполнены в виде звезд, но, к сожалению, не обнаружила ни одежды, ни ответов на ее вопросы.
– А ты не сдаешься, да? – спросил Джекс.
Эванджелина повернулась и увидела его в дверном проеме. Он стоял, привалившись плечом к деревянной раме и скрестив руки на груди.
Джекс все же решил вернуться к ней. Эванджелина этого не ожидала, поскольку Джекс выглядел очень расстроенным, когда убегал из таверны. Она думала, что он вновь замкнется в себе и, вполне вероятно, исчезнет. Но вот он появился и наблюдал за ней из двери.
Он надел чистую рубашку нежно-голубого цвета, рукава которой снова закатал до локтей. Верхние пуговицы были расстегнуты, и Эванджелина увидела потускневшие следы от укусов, которые она совсем недавно оставила у него на шее. Раньше Эванджелина стыдилась их, но теперь решила, что он это заслужил.
– Ты солгал мне. – Эванджелина возненавидела то, что в ее голосе отчетливо прозвучали нотки обиды, а не злости. А еще ее ранило то, что выражение лица Джекса нисколько не изменилось.
– О чем? – протянул он.
– Ты не хочешь открывать Арку Доблестей! – Она хмуро посмотрела на него, надеясь тем самым скрыть боль от его предательства. – Тебе нужны лишь камни.
Джекс равнодушно пожал плечами:
– А я-то думал, ты этому обрадуешься, раз уж боишься открывать арку.
– Но мне нужно открыть ее, чтобы снять проклятие Лучника. Ты вообще собирался позволить мне сделать это?
Джекс никак не отреагировал, что было практически равносильно ответу «нет».
Это не должно было так сильно ранить ее. Даже если бы он сказал «да», она бы все равно не поверила его словам.
Усталость навалилась на нее с новой силой, и Эванджелина направилась к двери, кое-как переставляя ноги.
Джекс уперся рукой в дверной проем, не давая ей пройти.
– Выпусти меня, Джекс.
– Тебе нужно отдохнуть, Лисичка. Ты выглядишь изможденной.
– Я чувствую себя великолепно, – ответила Эванджелина. По крайней мере теперь, когда камня правды не было поблизости, она могла и солгать. А еще притвориться, что споткнулась только потому, что была очень зла на него, а не из-за того, что ноги внезапно ослабли, как струна.
Она сделала еще один шаг и покачнулась.
Джекс застонал и подхватил ее, подсунув одну крепкую руку под колени, а другую – за шею.
И тогда Эванджелина почувствовала себя так, словно лишилась всех костей в теле. Она знала, что должна сопротивляться ему, но сердце отказывалось это делать, считая, что нет безопаснее места, чем в его объятиях. Ей не нравилось, что он мог быть и таким нежным с ней, и таким невероятно раздражающим. Эванджелина знала, что нужна ему живой, чтобы найти последний камень, но он не должен был нести ее на руках. Он мог бы просто оставить ее на кровати в гостевой комнате или бросить прямо на полу. В конце концов, он с легкостью позволил ей превратиться в камень. Так почему же теперь он не может быть таким же бесчувственным? Ему не нужно было прижимать ее к груди, защищая от холода, когда они вышли на улицу.
– Я все еще злюсь на тебя, – проворчала Эванджелина.
Джекс вздохнул, продолжая пересекать мост.
– Я думал, ты всегда злишься на меня.
– Я почти простила тебя прошлой ночью.
– Это было бы серьезной ошибкой.
– Я едва не умерла и… – Эванджелина замолчала,
