Читаем без скачивания Мастер сахарного дела - Майте Уседа

– Убедите Мансу разрешить нам забрать девочку.

– Забрать? Куда? Какую девочку? – Виктор взял ее за плечи. – Успокойтесь, сеньорита Мар, и объясните мне, что стряслось.

– Ей всего тринадцать, и родить сама она не может. Если не сделать ей кесарево сечение, умрут и мать, и ребенок. Но ни Манса, ни мать этой девочки не хотят нам ее отдавать.

– Понимаю. Но вряд ли я смогу здесь помочь. Они не доверяют. Хозяйки боятся. И я не уверен, что Фрисия разрешит пустить их в медицинскую часть. Это беспрецедентно.

– Беспрецедентно? – вышла из себя Мар. – Беспрецедентно, когда ее служащие насилуют тринадцатилетних девочек! А на тот момент – и вовсе двенадцатилетних! Вот что беспрецедентно! Отец ребенка, рвущегося на свет, не кто иной, как Диего Камблор. Как он мог? Боже мой… Она же всего лишь девочка…

– Но… Я думал, что Диего не может…

– Видимо, сумел!

– Вы уверены?

– Есть свидетели. Все это омерзительно и непристойно, и спускать ему подобное с рук нельзя. – Мар попыталась перевести дыхание. – И если Фрисия не позволит оставить ее в медицинской части, то будет иметь дело с нами. Просто переубедите Мансу.

– Хорошо. Я попробую.

Стоявшая вместе с Солитой на крыльце Мар наблюдала за их разговором. Нервы дрожали; она понимала, что в данных обстоятельствах смерть отделяли от жизни всего несколько минут. Как можно быть такими спокойными? В этом месте не осталось ничего святого? Виктор хмурился, Манса размахивал руками; лицо его было сковано, глаза широко распахнуты. Слов их Мар не слышала, но минуты, потребовавшиеся на принятие решения, показались ей нескончаемыми; а сквозь стены барака раздавались стоны Фелисии.

Когда Виктор обернулся к ней и кивнул, Мар тут же бросилась в барак сообщить отцу. Через несколько минут Фелисия уже лежала в двуколке Ариэля. Доктор Хустино сел вместе с ней, и они немедля поехали в медицинскую часть.

Мар взяла Солиту за руку, и они направились на другой конец батея. Обернувшись, она увидела Виктора, о чем-то беседовавшего с Мансой; в сопровождении двух запряженных волами телег со свежесрезанным тростником с полей возвращалась группа рабочих, напевая какую-то песню.

Они уже отошли от бараков, как вдруг их верхом на Магги нагнал Виктор. Спрыгнув на землю, он предложил их подвезти.

– Все трое на одной лошади? – удивилась Мар.

– Думаете, Магги не справится? Она сильная. Садитесь, мы еще их перегоним.

Мар согласилась, и Виктор приобнял ее за талию и помог взобраться на Магги. Когда она уселась, Виктор поспешил посадить перед ней Солиту.

– Хватайся за гриву.

Со страхом пополам с радостью Солита взялась за холку Магги: никогда прежде не сидев верхом, она теперь чувствовала себя на седьмом небе.

С безмятежностью теплого климата на батей опускалась темнота, и дневная жара уступала место приятной тропической ночи. Сидевшая верхом на лошади Мар порадовалась наступлению сумерек, в которых не было видно обнажившихся по самое колено ног. Одной рукой она крепко обняла Солиту, а Виктор, в свою очередь, крепко обнял за талию ее, сжимая тем временем другой рукой вожжи. Оказавшись в объятиях Виктора, надежно оберегавшего ее от падения, и ощутив бедрами тепло его ног, Мар словно бы очнулась: в ней пробудилось животное начало. Когда же ее спины коснулась жаркая грудь, Мар впервые в жизни испытала неумолимый пульс влечения.

Резко. Неотвратимо. Она ощущала его нутром, мурашками на груди, уголками губ.

Дыхание стало прерывистым. Как ей теперь быть? Что делать с желанием прижаться к его груди, уткнуться ему в шею? С неистовым порывом укрыться в нем, вдыхая исходивший от него сладкий аромат мелассы?

Она глубоко вздохнула. Хотелось кричать. Чувства ее обострились. Возможно, она хваталась за единственного человека, кто бы ее здесь по-настоящему понимал. Возможно, ее переживания по отношению к Виктору были вызваны единением, которое она испытывала рядом с ним. Каждый его взгляд, каждый его жест говорил ей больше, чем все произнесенные вслух слова.

Она хотела выбросить из головы весь этот вздор, но лишь перескочила из одной ямы в другую. Она вспомнила о Фелисии, которую они с отцом пытались спасти. Каждая жизнь неповторима; страдания же не ведают ни границ государств, ни цвета кожи. Так ее учил отец: «Спасать жизни, Мар, – вот наша обязанность». «А если придется спасать жизнь убийцы, то что? – спросила она как-то отца. – Его тоже спасать? Даже если он совершил страшное преступление?» Ответ его запечатлелся у нее в памяти навсегда: «Помни, Мар: судят лишь судьи и священники. Казнить или помиловать – решать им. Наше дело – спасать жизни, невзирая на обстоятельства. До последнего вздоха. Даже если это самый настоящий подлец. Никогда не спрашивай осужденного о его преступлении, ибо его ответ может стать камнем преткновения между твоим долгом и совестью».

Мар сжала губы: она сильная – об этом ей твердила матушка бессчетное количество раз. Однако беды возникали на каждом углу. Виктор прав: она будет страдать.

В попытке подавить рвавшийся из груди вопль Мар сжалась, однако предательская слеза, скатившись по щеке, все же сорвалась на обнимавшую ее обнаженную руку Виктора.

Виктор заметил упавшую на кожу каплю. Посмотрел на черневшее небо: оно было чистым и безоблачным. Нет, это был не дождь. Значит, оставалось только одно. Обвив Мар еще крепче, он наклонил голову вперед. Мар ощутила ухом его теплое дыхание, и он произнес:

– Я не встречал женщины отважнее вас.

Дыхание прервалось, в горле пересохло, и Мар коснулась руки Виктора, которой он удерживал поводья. То было не влечение к нему. То была нужда опереться на непоколебимую внутреннюю стойкость другого человека, чтобы суметь выстоять самой.

Выпустив Мар из объятий, Виктор накрыл ее руку своей. Прислушиваясь к его теплу, она представила, как он, закрыв глаза, брал в пальцы кристалл сахара и, потирая его, подносил к уху. Этот обряд, эта свойственная ему сверхчувствительность манили ее.

Скопившийся в груди воздух вырвался со вздохом облегчения, слившимся с топотом копыт Магги о землю. Та связь, то появившееся тогда между ними единение возникло вместе с иррациональной силой безудержных страстей. Они ощущали его оба. Оба это осознавали. Но их бешено стучавшие сердца задыхались от едва зародившегося – и уже умиравшего чувства.

Глава 35

Узнав о случившемся, Фрисия в сопровождении Орихенеса незамедлительно явилась в медицинскую часть. В резком приступе горячности она ворвалась в операционную. И, размахивая юбками, направилась прямо к доктору Хустино.

– Что это вы делаете?

Испарителем «Листер» Мар дезинфицировала инструменты и залу. Пахло, как и предупреждал Рафаэль, медом с примесью смолы. Мар остановилась и подошла