Читаем без скачивания Мастер сахарного дела - Майте Уседа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если я ее не прооперирую, она умрет, – ответил тот.
– Нас это не касается, – возразила Фрисия. – Своими больными, роженицами и покойниками они занимаются сами. Мне казалось, доктор, что мы это разъяснили, а потому – как хотите – но ее здесь быть не должно. Если я оставлю ее здесь, то скоро медицинская часть превратится в больницу для негров, а я плачу вам не за то, чтоб вы их лечили.
Мар хотела вмешаться, но доктор Хустино опередил ее.
– Я врач, сеньора! Моя обязанность – спасать людям жизнь, и неважно, какой у них цвет кожи.
– Спасайте их себе на здоровье в бараках!
– Вам прекрасно известно, что у них нет ни необходимого оборудования, ни лекарств.
– Я вам повторяю, что это не наше дело! Вы так весь день будете зашивать им раны, доставать из животов детей и вправлять кости. Они хотели свободы? Они ее получили! Теперь мы за их здоровье ответственности не несем.
В дверях стоял Орихенес, готовый по приказу хозяйки вмешаться в любую минуту.
– Отец ребенка, так рвущегося на свет, – Диего Камблор, ваш надсмотрщик, – произнесла Мар, стиснув зубы. – Этот подлец взял ее силой прямо в поле, а ей всего тринадцать. Она еще совсем ребенок. Слышите, Фрисия, ваш надсмотрщик – проклятый насильник маленьких девочек!
Доктор Хустино взглянул на нее с удивлением: подобными сведениями он не располагал.
Фрисия рассмеялась; ее не остановили даже стоны боли лежавшей на кушетке роженицы.
– Диего? Нет, отцом этого ребенка он быть никак не может.
– Есть свидетели.
Набрав воздуха в грудь, Фрисия резко выдохнула.
– Послушайте, вы приехали сюда совсем недавно. И не знаете, как здесь обстоят дела. Эти негритянки сами хотят сойтись с нашими мужчинами в обмен на привилегии или деньги. Так было всегда. Они, можно сказать, их преследуют, устраиваются рядом, им хватает одного взгляда, или задранной юбки, или оголенных грудей. Они те еще беспутницы, и у них свои способы общаться и получать желаемое.
– Но в этот раз все было иначе! И ничто не может его оправдать!
Фрисия пронзила Мар леденящим взглядом.
– Я же вам говорю: ребенок этот не Диего.
– Скоро мы это выясним. Быть может, он и сам все расскажет. Когда узнает, что стал отцом, отпираться не станет. Потому что не боится последствий. Здесь правят беззаконие и порок. И это омерзительно.
Повисла недолгая тишина. Фрисия глядела на Мар с ярым отвращением. Когда с Мар, по ее мнению, было достаточно, она обратилась к доктору.
– Вызволяйте из этой негритянки ребенка и отправляйте их всех в барак для детей. Чтобы утром их след простыл. И никогда не принимайте решения самостоятельно. Медицинская часть принадлежит не вам.
Не дожидаясь ответа, Фрисия ушла; за ней отправился и Орихенес.
Стоя с газовыми лампами так близко, насколько могла, Мар дождалась, когда отец даст Фелисии хлороформ. Пока она погружалась в сон, Мар продезинфицировала инструменты и подготовила шелковые и серебряные нити для наложения швов. Сердце стучало с огромной силой; если Фелисия не перенесет операции, то Манса возложит всю ответственность на них, и смерть ее послужит веским поводом увековечить в бараках неколебимые суеверия. Но попытаться они все же обязаны. Иного способа спасти роженицу у них не было.
Как только Фелисия уснула, доктор Хустино тут же сделал ей в нижней части живота надрез. Затем раздвинул руками брюшной жир с мышцами, после чего Мар взяла острые ножницы и вскрыла полость матки, чтобы отцу было легче добраться до плода. У обоих на лбу проступили крошечные капли пота.
– Что, если случится сильное кровотечение? – спросила Мар. – Придется удалять матку?
– Надеюсь, до этого не дойдет.
Наконец доктор Хустино проник рукой в полость матки и, ухватившись за младенца, через мгновение извлек его наружу. Мар вытерла марлей кровь и околоплодные воды.
Девочка родилась с необыкновенно светлой кожей и медно-рыжими волосами. Хотя Мар знала, что африканские дети появляются на свет розовыми и со временем темнеют, в этом младенце, без сомнений, текла белая кровь. Погибнуть она могла еще и из-за образовавшегося на пупочном канатике узла, который, к счастью, оказался затянут слабо. Пока Мар держала новорожденную на руках, доктор Хустино перерезал ей пуповину. Затем помыл ее, прочистил ей дыхательные пути и перевязал канатик. И уже после нескольких осторожных похлопываний по спинке она закричала.
«Молодец, девочка. Добро пожаловать в этот мир».
Плач, пусть и негромкий, означал, что она здорова. Завернув ее в пеленку, Мар отыскала корыто и, застелив его чистыми полотенцами, положила туда новорожденную. Затем вернулась к отцу, они вместе извлекли плаценту и, убедившись, что внутри ничего не осталось, зашили разрез.
Пока доктор Хустино заканчивал операцию, Мар занялась девочкой. Держа ее на руках, она не могла ею налюбоваться. Вдруг из-за двери выглянула мать Фелисии. Мар поднесла к ней укутанного почти с головой ребенка.
– Все прошло хорошо, – сообщила она. – Нужно только подождать, не будет ли осложнений. – И протянула ей новорожденную. – Девочка.
При виде ее лица та широко распахнула глаза и затаила дыхание. Удару ножом в спину она удивилась бы меньше. Попятившись назад, подальше от внучки, она с ужасом произнесла:
– Это се от нечистой. От кокори́камо. Колдун пледупрежда, что из тела моей дочели родится бес.
Не успела Мар произнести ни слова, ни объяснить ей всю нелепость ее суждений, как мать Фелисии в ужасе убежала; тогда Мар поняла: больше она не вернется.
Уже отзвучали последние колокола, когда Мар отправила отца домой отдыхать, а сама осталась с Фелисией и новорожденной на ночь. Если что-то случится, она обязательно пошлет за ним. Доктор Хустино выглядел уставшим. Восстановился он еще не до конца; что-то в нем изменилось – и прежним не будет больше никогда, ведь он лишился половины своего существа, а жить полной грудью, потеряв половину себя, невозможно. И лишь любовь к работе не позволяла ему сдаваться.
Держа новорожденную, Мар взглянула на него уже на пороге: он был угрюм и задумчив.
– Вы все сделали замечательно, отец, – сказала она ему вслед. – Я очень вами горжусь.
Доктор Хустино остановился и посмотрел на нее.
– Нет, Мар, гордиться должен я. Мне было намного проще, чем тебе. Ты сильная, как твоя мать.
Она улыбнулась, на глаза накатились слезы.
– Отдыхайте.
Мар осталась с ребенком и Фелисией, которая до сих спала. Дожидаясь ее пробуждения, она села на стул. И задумалась: откажется ли от дочери и Фелисия? Африканцы настолько суеверны, что от них можно ожидать чего угодно. Они готовы были оставить ее умирать без зазрения совести. Прямо как
