Читаем без скачивания И все-таки она плоская! Удивительная наука о том, как меняются убеждения, верования и мнения - Дэвид Макрейни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оказавшись в Израиле, он встретил многих людей, которые знали о его лютеранской вере гораздо больше, чем он сам. Однажды его пригласили на свадьбу. Отец невесты был талмудистом. Джейтан провел целый вечер, пролистывая вместе с ним тексты, обсуждая различные интерпретации еврейских письмен и истории.
«На тот момент он знал больше, чем я когда-либо узнаю о том, во что вроде бы верил». После этого Джейтан большую часть времени упорно пытался разобраться в религии, в которой вырос. По его словам, он предпочел бы стать атеистом.
Отправившись в Иерусалим, Джейтан поселился в хостеле недалеко от храма Гроба Господня.
«Не знаю, в курсе ли вы, но это одно из самых святых мест в христианском мире. Предполагается, что оно находится недалеко от места распятия Иисуса, это самое святое место, исходя из вашего вероисповедания».
В тот момент Джейтан, по его словам, как раз испытывал кризис веры. «Если Бог хотел, чтобы я продолжал верить, он должен был послать мне кого-то, кто ответил бы на мои закономерные вопросы об истории Библии и о том, как все взаимосвязано, и почему какие-то вещи были истолкованы именно так, а не иначе».
Однажды он бродил около храма, и один из прихожан пригласил его зайти внутрь. Они остановились под куполом – и Джейтан не выдержал, рассказал ему о своих сомнениях, обо всем, что с ним происходит, и о том, что чувствует себя сокрушенным, так как разочаровался в вере.
Но вместо утешения этот человек сказал, что у него есть доступ к секретным документам из Ватикана, которые без сомнения доказывают, что Иисус был именно тем, кем себя называл. И пообещал показать их, если Джейтан даст ему сто долларов.
«Я послал этого парня к черту».
После Джейтан решил еще раз пройтись по храму, а потом уйти и больше не возвращаться. «Я бы ушел и отказался от всего, во что верил прежде». Но, прогуливаясь по храму, заходя в ниши и выходя из них, любуясь окнами четвертого века, в которых отражалось мерцание свечей и закатное солнце, он услышал, что где-то неподалеку в нише тихо плачет девушка.
Джейтан прервал свой рассказ и прерывисто вздохнул. К этому времени возле нас уже собрались все сорок участников: кто-то стоял, а кто-то сидел на стульях у стола. Джейтан потер подбородок и на мгновение опустил глаза, затем поднял голову и продолжил.
«Я подошел, чтобы узнать, не нужна ли помощь. В это время монахи выходили на свои вечерние молитвы. Им нужно было подойти ко всем святыням и помолиться, прежде чем церковь закроют. И вот я подошел к ней, чтобы спросить, не нужна ли помощь, а она была на грани потери сознания».
Джейтан тогда увидел ее предсмертную записку (которая, по его словам, до сих пор у него). Он спросил, что она сделала, и она ответила, что приняла таблетки, потому что хочет умереть. Позже, прочитав записку, он узнал, что она хотела выйти замуж за мусульманина, но она была красивой арабкой, девятнадцатилетней христианкой, и ее семья сказала категорическое «нет». «Я подхватил ее на руки и понес по каменным улицам, потом поймал такси и отвез ее в больницу. Ей промыли желудок, и она выжила».
Джейтан сказал, что был рядом, пока она находилась в больнице. Он звонил на каждый номер из ее телефонной книжки, пока не дозвонился до ее семьи. Потом он оставался там вместе с ее родными, пока врач не сказал, что с ней будет все в порядке. Через неделю он навестил ее и ее семью у них дома, где его угостили ужином. «Теперь она медсестра, и у нее семья».
Джейтан открыл на своем телефоне фотографию той самой записки – в пятнах от слез.
«Все сходится, понимаете? Это был такой адреналин, когда я нес ее по улицам, пытался поймать такси и убедиться, что она выживет. Так что, да, эта история теперь навсегда со мной с того самого дня. Я пошел искать одно, а нашел совсем другое. Я подумал, что, по крайней мере, я хотя бы смутно начал что-то понимать. Я добрался до сути. Я занес ногу над пропастью. И я чувствую, что обязан многим этому опыту». Он отправился туда, чтобы подвергнуть сомнению свою религию, а вместо этого почувствовал, что вновь обрел веру в то, что все еще пытался понять. И если Бог есть – это был именно он. Если и есть что-то большее, в тот момент оно дало о себе знать самым недвусмысленным образом.
Когда Джейтан закончил, я мысленно прошелся по шагам техники. Я знал, какой шаг следующий, но не был уверен, стоит ли его делать. Я попросил его дать оценку своей вере до этого опыта по шкале от нуля до ста. Он сказал, что раньше это был ноль, и повторил, что теперь дает пятьдесят баллов, в какие-то дни больше, в какие-то – меньше.
Импровизируя, я спросил: «Если бы я прямо сейчас создал устройство, что-то вроде кнопки под стеклянным колпаком, и сказал, что если ты откроешь колпак и нажмешь на кнопку, твоя вера вернется к нулю, ты бы нажал?»
Люди ждали ответа, мы все чувствовали его огромные сомнения, но он посмотрел мне в глаза и сказал: «Нет. Я бы не нажал».
Я молчал, вспоминая все, чему научился, и смотрел в свою шпаргалку, ту, которой позже воспользуюсь в Швеции. Я мог самыми разными способами и дальше работать с его фундаментальным утверждением. Что бы это ни значило для кого-то другого, но он почувствовал, что коснулся божественного, и у меня не было никакого желания разбирать это чувство на части. Я потратил годы на то, чтобы научиться менять мнение, но в тот момент я понял, что этого не стоит делать. Я сказал Джейтану, что, если продолжу, это будет равнозначно тому, что я заставлю его нажать эту кнопку, а мне ни за что не хотелось этого делать.
Он поблагодарил меня, а я поблагодарил его за эту историю, и он сказал, что до этого момента никогда так ясно не осознавал, насколько важно для него было выбрать веру. И я ответил, что этого уже достаточно. Уже достаточно знать это – и знать то, что, даже если есть кнопка, нажав которую, можно потерять веру, он не сделает этого. А потом мы встали и обнялись. Я помню, как посмотрел на журналиста Дэвида Бойла и увидел, что он
