Читаем без скачивания Баллада о проклятой любви - Стефани Гарбер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эванджелина поежилась, вспомнив слова Петры: «Только тогда я узнала, на что способны все четыре камня вместе. Но, полагаю, они не сообщили тебе об этом, не так ли?»
– Готова? – спросил Джекс.
Она обернулась и увидела его в дверном проеме. Он стоял прямо, словно солдат, в длинном дорожном плаще, который выглядел так же строго, как и выражение его лица. Эванджелина знала, что камень счастья лишил это место всей радости, но ей казалось, что теперь, когда они нашли все четыре камня, он будет выглядеть хоть немного счастливым. Вместо этого Джекс наблюдал за ней с почти нескрываемой злостью во взгляде.
– Кроме как открыть арку, – спросила она, – на что еще способны все четыре камня?
– Слишком поздно беспокоиться об этом, – резко ответил Джекс, повернувшись к двери. Тон его голоса был таким же ледяным, как и сотни раз до этого, но он все равно вонзился в Эванджелину подобно острому лезвию.
Покинув дом, Эванджелина увидела на улице сани, готовые унести их далеко отсюда. Холодный зимний ветер хлестал по щекам, пока она в последний раз осматривала Лощину. Растущие вдоль дороги цветы, которые совсем недавно пестрели яркими красками, теперь поникли и покрылись инеем. Она вспомнила жизнерадостные грибы и цветы, росшие на крыше, но теперь там виднелись лишь ряды досок, которые выглядели так, будто малейший порыв сильного ветра мог запросто сорвать их.
– Нам пора, – сказал Джекс.
Эванджелина забралась в сани рядом с ним. Они были белыми, словно снег, а на широкой скамье легко мог разместиться еще один путник – именно столько места оставалось между ней и Джексом. И Эванджелина нахмурилась, остро ощущая это расстояние.
Она не хотела постоянно смотреть на него и втайне надеяться, что он взглянет на нее в ответ. Она вообще не желала ничего к нему испытывать, особенно к этой его черствой и бессердечной ипостаси. Но сердце ее не переставало разрываться от боли.
Ей казалось, что влечение к Джексу исчезнет, как только камень счастья окажется в горшочке. Но все осталось как и прежде.
Обратная дорога в Валорфелл прошла ужасно – в напряжении и тишине, которую нарушал лишь топот копыт запряженных в сани лошадей.
Эванджелина гадала, действительно ли Джекс ничего к ней не чувствует или просто пытается скрыть свое истинное отношение. Именно она настояла на том, чтобы забрать камень счастья из часов, чтобы покинуть Лощину и наконец открыть арку. И она бы поступила так снова.
Она не жалела о своем решении.
Просто ненавидела боль, которая не отпускала ее с тех пор. Ей до исступления хотелось протянуть руку и взять Джекса за руку.
Но она не осмелилась пошевелиться.
Даже если Джекс все еще чувствовал что-то к ней, он предпочитал этого не показывать.
Они оставили сани у ворот кладбища и остаток пути до замка Хаоса проделали пешком. Два камня Джекс убрал в свою дорожную сумку, а Эванджелина несла чугунный горшочек, в котором был спрятан камень радости.
Она удивилась, что Джекс позволил ей оставить камень. Может, он и правда не ощущал к ней никакого влечения, а одна только мысль о чувствах приводила его в такой ужас, что он не желал держать при себе камень, пусть даже надежно запертый.
Вход в подземный замок Хаоса охраняли два мраморных ангела с печальными лицами: один из них оплакивал свои сломанные крылья, а другой играл на арфе с порванными струнами. Эванджелина раньше уже видела их, но обычно это происходило ночью. Сейчас солнце еще не скрылось за горизонтом и проливало золотистые лучи на статуи, которые впервые напомнили ей об ангелах, оберегающих Арку Доблестей. Это вдруг навело Эванджелину на мысль, а нет ли между ними какой-то связи, которую она случайно упустила.
– Теперь, когда мы вернулись, я уверен, тебе не терпится увидеть мужа, – произнес Джекс. – Но даже не пытайся искать его. Пока проклятие Лучника не снято, Аполлон представляет для тебя опасность.
– Я знаю.
– Ну а я знаю, как ты любишь искушать смерть, потому решил напомнить, – огрызнулся он.
Покачав головой, Эванджелина уколола палец и открыла дверь с помощью своей крови.
Стоило им переступить порог, как Джекс одарил ее недовольным взглядом.
– Что не так? – спросила она.
– У тебя нет инстинкта самосохранения. Неужели ты прослушала все предостережения Хаоса, что нельзя проливать кровь в замке вампиров?
– На улице светло. Вампиры еще спят.
– Но ты все равно увеличиваешь свои шансы умереть до того, как откроешь арку.
Эванджелина воинственно вздернула подбородок. Она едва не добавила, что почти две недели прожила здесь одна и не нуждалась в его предупреждениях. Но какая-то часть ее души все еще надеялась, что он переживает за нее не только из-за арки.
– Я думала, тебе нет дела до арки и ты не хочешь ее открывать. Я думала, тебе нужны лишь камни.
– Так и есть, – без колебаний ответил Джекс. – Но я дал Хаосу слово, что воспользуюсь ими только после того, как арка будет открыта и он избавится от шлема. А он не сможет это сделать, пока не стемнеет. Так что будь послушным маленьким ключиком и спрячься в своих покоях.
Эванджелина возмущенно выдохнула. Она подозревала, что Джекс пытается досадить ей, только чтобы скрыть свои собственные чувства, и если это так, то он весьма преуспел.
– Не волнуйся, Джекс, моя смерть никогда не причинит тебе неудобств. – С этими словами она бросилась по коридору в сторону отведенных ей покоев. Идея отправиться на поиски Аполлона, только бы позлить Джекса, звучала донельзя заманчиво. А еще Эванджелина подумала, что при виде принца перестанет наконец думать о Джексе. Хотя сейчас это казалось невозможным.
Эванджелина прошла мимо двора, где некогда застала Джекса за игрой в шашки, и вспомнила его разговор с ЛаЛой, из которого узнала, что он оставил ее лишь потому, что искал способ снять проклятие Лучника. Подслушав их, Эванджелина осмелилась подумать, что небезразлична ему, но сейчас ей хотелось, чтобы это была всего лишь уловка. Гораздо проще было ненавидеть его, когда он вел себя эгоистично.
В уголках ее глаз заблестели слезы.
Эванджелина смахнула их, отказываясь плакать из-за него. Но это оказалось так трудно. Все вокруг причиняло боль. Хотеть его было больно. Больно
