Читаем без скачивания Мастер сахарного дела - Майте Уседа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Баси слов Мар даже не слышала. Перед ожидавшим ее будущим они казались ей пустым звуком. Разум ее теперь занимали другие вопросы.
– Я спросила у Диего про ту девушку, – сказала она, – ну, про роженицу. Фелисия, так, кажется, ее звали. Он ответил, что пристроил ее вместе с матерью горничными в Гаване. – Понизив голос, Баси добавила: – Но мне рассказали, что так говорят все хозяева и надсмотрщики асьенды, когда хотят выйти из неловкого положения, и, скорее всего, кончили они в каком-нибудь столичном доме терпимости. – Она подняла взгляд на Мар. – Господь мне свидетель. Знай я, какой он жестокий, никогда б замуж за него не пошла. И даже бы и не поглядела в его сторону. Но знаете, сеньорита, что всего хуже? Хуже, чем до конца жизни заботиться об этом дитя? Это видеть мужа, есть, спать и дышать рядом с ним. Если во мне когда и теплилась надежда снова его полюбить, то после всего, что случилось с этой бедной девушкой, от нее не осталось и следа. Диего – человек мерзкий, и простить я его не прощу никогда.
– Ты не обязана жить с ним, Баси.
– Эх, сеньорита, мало вы знаете о супружестве. Ваши матушка с отцом воспитывали вас, как сыновей, но вы заблуждаетесь. Мы – не они. Закон и Церковь на стороне мужчин. А мы что? От нас ничего не зависит. Даже если я уйду к вам, Диего меня все равно разыщет, только на этот раз – при помощи Гражданской Гвардии. – Баси глубоко вздохнула. – К тому же иначе этому дитя не выжить. Но не думайте, в обиду я себя не дам. Две пяди до носа ему не достаю, со страху так и дрожу, а все же сошлась с ним лицом к лицу – сказала ему все, что думаю, и выставила условия.
– Какие условия? – не без любопытства поинтересовалась Паулина.
– Я сказала ему, что останусь и что буду и дальше подыгрывать ему, чтобы не унижать его. Ему эти мои слова как будто понравились, и он успокоился. Тогда он хотел меня обнять, но тут уж я не стерпела. Он пошел на меня, разводя руки в стороны и улыбаясь, и смотрел так, как всегда смотрит, когда берет свое. Я отпрянула от него и поклялась, что если он до меня хоть пальцем дотронется, то, уйди в свою комнату спать, однажды утром он проснется у сатаны. Он переспросил, что я имела в виду. А я и ответила, что, коснись он меня, я прямо в кровати его и пристрелю. Во как.
Паулина перекрестилась. Мар подскочила на месте.
– Баси!
– Не беспокойтесь, сеньорита, это я так, для красного словца. Да разве способна я на такое? Главное, что он поверил. Кто, думаете вы, стрелять-то меня научил?
– Ты умеешь стрелять? Ни за что бы не подумала.
– Много уж времени прошло, да, говорят, не забывается. Когда мы только поженились, Диего настаивал, чтоб я с ним на охоту ходила. На всякий случай, говорил: вдруг он заболеет? Тогда охотиться придется мне, и хоть голубку ему принести, да обязана. Поначалу его забавляло, как неуклюже я носила карабин. Никогда ни во что не попадала. И целилась я криво. От этого он расходился еще пуще. Да так смеялся, что я сама стала упражняться. В следующий раз, когда он взял меня с собой, я подстрелила трех голубей. А он только двух. Больше он меня с собой не звал, но забыть точно не забыл. Тогда я отчаянной была. Не то что сейчас…
Все трое замолчали. Мар пыталась найти несуществующий выход из положения, в котором находилась Баси, одновременно борясь с пламенем желания, вспыхнувшим у нее внутри от одного лишь взгляда на кусочек сахара. Паулина тем временем представляла себе завтрашний день, когда она, в окружении негров, станет женой Виктора. Она не имела ничего против них – просто не знала ни их обычаев, ни их традиций. Она лишь видела, как они по воскресеньям собирались на вторую мессу, одетые все равно что на маскарад. Она представила себя в окружении гротескно наряженных африканцев, и сердце ее екнуло. Баси, напротив, не думала ни о чем. Пустынная тишина стала для нее самым приятным утешением. Забыться, погрузиться в безмятежность – и просто ждать, что день пройдет для нее без тревог. Она просыпалась под детский плач, умывалась, завтракала с Диего и просто считала минуты, когда же он наденет шляпу и наконец исчезнет за порогом. Затем она запиралась в кухне и вместе с дворовыми под крики новорожденной, проникавшие даже в самые укромные уголки дома, готовила обед. В полдень, весь грязный и потный, возвращался Диего, и она, садясь с ним за стол, притворялась, будто слушает его жалобы на рабочих, а сама в это время сосредоточенно глядела на тлевшую у него в зубах смрадную сигару. На работу он возвращался, лишь выкурив ее до конца, а потому каждая его затяжка приближала ее к напряженному спокойствию. По вечерам она грела ему воду и через приоткрытую дверь уборной подглядывала, как он стриг бороду. Когда он проводил лезвием по шее, Баси желала, чтобы рука его дрогнула, и его с глубоким порезом надолго оставили в медицинской части. Но больше всего ее тяготили вечера, когда наступала пора идти спать. Она старалась не касаться его и ложилась на самом краю кровати, держась за стойку от балдахина, к которой была привязана сетка от комаров. Перед сном она очищалась от дурных помыслов всевозможными молитвами. Молилась она Господу, деве Марии и святым – именно в таком порядке, от старшего к младшим, чтобы все вместе они облегчили страдания ее души.
Глава 43
Раньше всех встала Солита.
Спала она, вопреки обыкновению, беспокойно и несколько раз просыпалась, думая, что уже утро. Лежавшая рядом Паулина подскакивала от каждого ее движения и злилась, когда она принималась елозить по всему матрацу. Но Солиту окрыляла мысль о том, что совсем скоро все увидят ее на мессе в новом платье, как у настоящей сеньориты, а потому никак не могла дождаться, когда же уже сможет в него нарядиться, пусть даже Мамите сначала придется вымыть ее с усыпанной косичками головы до пят. Поэтому, когда раздался колокольный звон, возвещавший об утрене,
