Читаем без скачивания Мастер сахарного дела - Майте Уседа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У стоявшей позади него Мар заблестели глаза. Доктор Хустино подошел к ней и обнял.
– Все, что тебе остается, – это выйти из комнаты и помочь невесте собраться. Так будет правильно, Мар. Нужно уметь признавать поражения, не кичась потерянной возможностью, и с достоинством, без злорадства уступить желанное место другому, пусть это порой и больно. Справишься?
Мар зажмурилась и, глубоко вздохнув, дважды кивнула.
* * *
Нетерпеливая Солита собралась первой. Ее крохотное тельце пахло мылом, и короткие кудри распушились так, что она попросила Мамиту не заплетать ей косички. В свете газовых ламп голубая ткань платья заиграла, и на ее темной коже воротник походил на два сотканных из ваты облачка. Никому, кроме Мар, Солита не позволила завязать ей на спине красный поясок. Но у Мар для нее тем утром был еще один подарок. Она попросила Мамиту купить ей туфельки, носки и перчатки. И когда вручила ей коробочку со всем содержимым, Солита так растерялась, что не сразу опомнилась. Края белых носочков украшало тонкое кружево – такое же, как у перчаток, только цветом они были не белые – ведь белые перчатки носили исключительно домработники. А эти были голубыми, прямо как платье. Черные лакированные туфли оказались такими твердыми и прочными, что, думала Солита, прослужат ей всю жизнь. Грудь ее переполнили глубокая радость и благодарность, лишив ее дара речи.
– Ну, и чего вы ждете, девица? – подтолкнула ее Мамита. – Скажите сеньорите Ма спасибо.
Солита изо всех сил попыталась выдавить из себя благодарность, но охватившие ее переживания оказались сильней. Потому она бросилась Мар в юбки и обхватила ее за колени.
Глядя на происходящее, Мамита подбоченилась, закачав головой.
– Коли с ней из-за этого вон что творится, то что буде, когда покажете ей остайное.
Солита немного отстранилась от Мар и, запрокинув голову, посмотрела на нее.
– Что остайное?
Солита внимательно следила за Мар. Та ушла в спальню и через несколько мгновений вернулась с маленьким свертком в руках, упакованным в папирусную бумагу и перевязанным красной тонкой лентой.
– Что это? – спросила она, скача вокруг нее.
Ее детский разум не мог представить себе чего-то большего, кроме того, что у нее уже было, а потому, развязав на свертке ленту и обнаружив бело-голубую плетеную сумочку с забавными помпонами по обеим сторонам ручки, Солита запрыгала от радости.
– Это ридикюль, – пояснила Мар, – и носят его только самые изысканные сеньориты. В нем они прячут платок.
– Но у меня нет платка, нинья.
– Конечно, есть. Ну же, открой.
И Солита открыла. Внутри лежал платок из белого шелка. Развернув его, она увидела вышитые буквы. Читать она не умела, и Мар сказала, что там написано «Мария Соледад».
Тогда Солита прослезилась. Она уже было поднесла платок к носу, но Мамита дала ей по руке.
– Не смей об него сопли вытиать, красавица.
– Я прото хотеа понюхать, – оправдалась Солита.
В другом конце залы, следя за происходящим и невольно улыбаясь, стоял доктор Хустино. К нему подошла Мар.
– Избалуешь ты ее, – сказал он ей.
Мар наблюдала за Солитой, как та, понюхав платок, поднесла его к щеке.
– Мне радостно видеть ее такой довольной. У нее никогда ничего не было, и то, что для нас – сущие пустяки, для нее – целый мир. Все дети должны расти в материнской любви. Без матери голод гложет сильнее, раны – больнее, ночные кошмары – страшнее, и чувство одиночества до конца не исчезает никогда. Дети-сироты всю жизнь и до самой смерти ищут этой безграничной материнской любви – и не находят. У меня от одной мысли об этом сердце на куски разрывается. Сегодня – важный день не только для Паулины, но и для нее. – Мар обернулась к отцу. – Вы были правы, когда сказали, что наша потеря не бессмысленна лишь тогда, когда нам удается спасти человеческие жизни. Я хочу спасти ее, и уверена, что матушка – где бы она сейчас ни была – поможет мне.
Мар обняла отца и прильнула к его груди, и глаза его заблестели. Прикрыв веки, она вдохнула знакомый аромат, перенесший ее в детство, когда, сидя у отца на коленях, она говорила, что пахло от него старыми книгами и лавандовым мылом.
А когда она вновь открыла глаза, Солита скакала от счастья.
* * *
Все оставшееся до церемонии время Солита никак не могла налюбоваться своим отражением в зеркале, висевшем на дверце шкафа в комнате. Выглядела она как самая настоящая сеньорита, ничем не уступавшая дочери надсмотрщика: такая же чистая, такая же хорошенькая и такая же благопристойная, как они. Сегодня, думала Солита, она будет осторожнее, чтобы не наступить на лужу или конский навоз и не перепачкаться.
Мамита искусно подшила подол наряда невесты, чтобы тот не волочился по полу. Также она прошлась по боковым швам корсета, подогнав его под стройную фигуру Паулины. Воланы, украшавшие вырез лодочкой, обнажали плечи. Паулина снова возмутилась, негодуя, что прозрачное кружево не до конца прикрывало грудь.
– Это не кружево, – заметила Мар, касаясь невероятной красоты ткани, доходившей ей до локтей. – Это дакийский муслин. Говорят, это самая ценная в мире ткань. Ее изготовляют из особого вида хлопка, растущего только в далекой Бенгалии.
– Масте в этом хорошо разбирается, – сказала Мамита. – Он очень мудрый и щедрый человек, высшей марки, коих еще поиска.
Со сборами покончили к половине двенадцатого. Элегантного костюма кучера у Ариэля не было, но одежды его сегодня по-особенному сверкали белизной. Он выбрал в тот день свою лучшую шляпу и дожидался невесты напротив сада у дома. Позади Ариэля стояла другая кабриолетка, которую прислал Виктор. Когда до полудня оставалось десять минут, под руку с доктором Хустино в своем бесподобном белом платье с небольшим букетом из померанцевого цвета, под бой церковных колоколов, возвещавших о свадьбе, из дома вышла красавица Паулина.
Кабриолетка шла не спеша; на случай дождя подняли верх. Как и приказывала Фрисия, на площади перед церковью не было ни одного белого; зато невесту дожидалась многочисленная толпа чернокожих рабочих, разодетых в свои экстравагантные воскресные наряды. Завидев кабриолетку с невестой, они принялись петь и бить в барабаны, звуки которых смешались со звоном колоколов.
– Боже мой, – вырвалось у Паулины.
Сидевший рядом доктор Хустино похлопал ей по руке, стараясь утешить.
Ариэль остановился у входа в храм. Доктор Хустино помог Паулине сойти. В нескольких варах позади них остановился другой экипаж; сидевшая в нем Мар сказала Солите понести фату невесты, чтобы та не тащилась
